Первые аресты в Пружанах пошли сразу после начала работы следствия в феврале 1863 года. Власти очень интересовал факт столь лёгкого захвата города отрядом Рогинского. Уже тогда было понятно, что без помощи повстанцам со стороны городского руководства здесь не обошлось. Практически сразу были установлены все должностные лица, ответственные за произошедшее и начат их розыск.
Большинство было выявлено практически сразу, но на этом и закончилось. В отношении их явных доказательств не было, а, несмотря на всю критику царской судебной машины, презумпция невиновности соблюдалась. Кроме того, никто не отменял корпоративную дворянскую солидарность, пусть даже и идеологических противников. Явные доказательства в соучастии в восстании были лишь в отношении предводителя дворянства Пружанского уезда Валентия Швыковского. Но он с помощью своих верных служащих смог по подложным документам тайно выехать в пределы Царства Польского, откуда ускользнул за границу.
В целом, такого слабого уровня городского управления и содействия повстанцам больше не было ни в одном уездном центре современной территории Беларуси. Неслучайно военный начальник Пружанского уезда майор Невского пехотного полка майор фон Кремер в рапорте гродненскому губернатору от 26 июня 1863 года писал: «В короткое время я убедился, что из числа... чиновников г Пружаны нет ни одного надёжного человека, который бы... не принимал участия в мятеже, до такой степени в городе и уезде поселился беспорядок, какой был допущен через слабое руководство. Тяжело будет восстановить порядок,... когда все чиновники не будут заменены другими... Вся их масса, слитая в общее через разные родственные связи, или под угрозами мятежников, с которыми они свободно имеют отношения до сегодняшнего времени. Все служащие лица являются участниками мятежных заговоров, вооружённых банд, но за недостатком юридических доказательств, остаются на своих должностях...».
Поэтому пока ответ держали фигуры рангом пониже. Как было установлено следствием, начальник команды городской внутренней стражи поручик Платон Головня при нападении на город «обнаружил трусость и, спасая только себя, бежал из города, переодевшись в крестьянскую одежду». Он был лишен офицерского звания и дворянства, изгнан из армии и выслан вглубь империи. Его помощник фельдфебель Пухальский разжалован в рядовые и отдан в Оренбургскую арестантскую роту. Городничий Койшевский, который «привел в казарму партию мятежников, где солдаты в то время спали, вторую повел к казначейству, третью часть – к острогу, и сам требовал, чтобы часовой отворил калитку для впуска мятежников», «по дряхлости лет» был оставлен под полицейским надзором. Попутно под раздачу попал и шерешевский пристав, который «не только не чинил сопротивления мятежникам, но и не смог предупредить власти города Пружаны, что в Шерешево имели постой повстанцы». Впрочем, судя по действиям самих городских властей Пружан, такой «перевод стрелок» на несчастного пристава был лишним.
Помещик Станислав Трембицкий, оказавший помощь Рогинскому и оставивший у себя раненого Титуса Самульского, был арестован 5 сентября и на допросах упорно повторял, что Самульский сам ушел из его дома без ведома хозяина и он, боясь ответственности, был вынужден также уйти в леса, где через какое-то время его нашли повстанцы Влодека. Впоследствии Трембицкий был приговорен к 6 годам каторги, следы Самульского теряются в Польше.
Как уже было сказано, власти строго карали тех, в отношении кого были явные доказательства в их противозаконной деятельности. Под ответственность попадали как явные участники восстания, таки и соучастники, которые оказывали помощь продуктами, финансами и оружием.
С наступлением осенних холодов и видя полную бесперспективность продолжать восстание из лесов стали выходить бывшие повстанцы. В сентябре 1863 года в Пружанах добровольно явились к властям помещики Алоиз Маевский, Юзеф Зданевский, Эдмунд Высоцкий, Александр Горский и Владислав Ласкевич, которые привели с собой ещё около десятка своих же служащих. В Слонимском уезде был пойман раненый помещик Надольский, который ещё в феврале «угощал мятежников» Рогинского.
Активную помощь Повстанцам продовольствием, фуражом и продуктами оказывали, не присоединяясь при этом к отрядам, помещики Пружанского уезда. По свидетельству многих очевидцев, помогал отрядам Врублевского и Влодека крупный помещик Пусловский. Свои имения предоставляли для размещения повстанцев граф Любецкий и помещик Скирмунт. Повстанец отряда Врублевского Людвиг Беркусевич показывал на допросе, что он «по записке Врублевского получил… от помещицы Шемиот 70 руб., хлеба и сыру, …от помещика имения Островок Тарновского 11 руб». После захвата Пружан отряд Рогинского расположился на отдыхе в имении Линево помещика Богуслава Трембицкого, где был готов ужин на 120 человек. Об одном из снабженцев отрядов Врублевского и Влодека – чиновнике Пружанского земского суда дворянине Франце Снежко-Блоцком, который одновременно продолжал службу в суде, упоминает повстанец отряда Врублевского Северин Пацевич. Снежко-Блоцкий выполнял очередной рейс в отряды с товаром 23 июня, когда был схвачен конным разъездом казаков в дер. Лихосельцы Пружанского уезда. Вместе с ним были арестованы дворянин Чайковский из мест. Свислочь и мещанин Василевский из Пружан. У них изъяты «слиток свинца весом 1 пуд 5 фунтов, 2 мешка с новыми сапогами – всего 23 пары, … 10 ящиков сигар, 20 пачек папирос, табаку около 3 фунтов». Нередко были случаи, когда повстанцы, стремясь вывести из-под удара властей местных помещиков за оказание помощи, фамилии последних зашифровывали под номерами: «И когда от них получаются припасы для отряда, то дается им расписка, что такой-то номер прислал припасы».
Добровольно оказывавших помощь повстанцам, либо присоединившихся к отрядам помещиков власти строго наказывали, зачастую через конфискацию имений и высылкой вглубь империи, попутно лишив дворянского достоинства. Так, в список конфискованной собственности влиятельных помещиков Пружанского уезда вошли имения Валериана Юндзилла (продано за 50000 руб. серебром), Юзефа Стравинского (42000 руб. серебром), Станислава Стравинского (15000 руб. серебром), Александра Доманского (7500 руб. серебром) и Эдмунда Корсака (3355 руб. серебром). Принудительной продаже подлежали имения Александра Жуковского, Александра Доманского, Константина Избицкого, Яна Василевского, Вацлава Дерамера, Люциана Крашевского и др. По подозрению в «политической неблагонадежности» в Пружанах было уволено 39 чиновников «присутственных учреждений». Были высланы вглубь империи чиновники Бонифаций Былинский (Оренбургская губерния), Франц Хмелевский (Пермская губерния), Тит Бортновский (Ярославская губерния), Юзеф Косинский (Самарская губерния), Валентий Керсновский (Костромская губерния), Карл Раковский (Новгородская губерния).
Кроме этого на постоянное поселение в различные российские губернии были отправлены дворяне Эдуард Высоцкий (Тобольская губерния), Пётр Гутовский (Томская губерния), Ян Ельц и Антоний Ильковский (оба – Тобольская губерния), Осип Корф (Томская губерния), Эдуард Корф (Тобольская губерния), Болеслав Крживоблоцкий (каторжные работы на 12 лет), Константин Немысский (Томская губерния), Антоний Свидерский и Павел Черноцкий (оба – Тобольская губерния), Николай Осуховский и Франц Снежко-Блоцкий были высланы в Сибирь (без указания конкретного региона), Михаил Польховский (каторжные работы на 4 года); помещики Иван де Ларзак, Владислав Козеродский и Алоиз Маевский были лишены дворянства, собственности и также высланы в Сибирь. Излишне говорить, что высланных на каторгу постигло аналогичное наказание собственностью и привилегиями.
Не минуло наказание и представителей мелкой шляхты, чьё фактическое социальное положение было ничуть не лучше крестьянского, только первые гордо носили звание «шляхтич» и не являлись податным сословием. 8 сентября 1863 года жители шляхетской околицы Пеняшки были выселены из своих домов, их движимое имущество было описано, а сами дома сожжены. Согласно распоряжению генерал-губернатора графа Муравьёва, «несколько селений и особенно шляхетских околиц, жители которых будут виновны в содействии мятежникам и укрытии их, уничтожить …, самих же жителей брать под стражу для переселения их с семьями вглубь России». Сложно сказать, чем провинилось селение Пеняшки, но, если верить официальным сообщениям, то вина жителей была «в содействии мятежу». Формулировка довольно размытая и неконкретная… Как бы то ни было, все жители этого селения после тщательной описи их нехитрого имущества были выселены из домов и высланы вглубь империи.
В 1868 году под надзором полиции по Пружанскому уезду за участие в восстании состояло 76 человек, в том числе 26 беспоместных дворян, 9 помещиков, 7 евреев, 17 мещан, 10 крестьян, 7 представителей шляхты.
Любая гражданская война выталкивает на поверхность как героев, про которых раньше никто не знал, так и не совсем порядочных людей. Не исключением стало и это восстание, а по сути – гражданская война. Прославляемый ныне Валерий Врублевский, в то время действующий поручик Корпуса лесной стражи (и заместитель начальника Сокольского егерского училища), оставил свой немалый кровавый след, в том числе и на территории Пружанского уезда. Так, по сведениям многих арестованных повстанцев, он «послал отряд из 20 человек в мест. Шерешево, которым велел сжечь бровар и убить 5 человек» мирных жителей по обвинению в помощи властям. План был перевыполнен: 19 августа 1863 года были повешены Абрам Найгас, Фишель Юделевский, семья лесного стрелка Беловежской пущи – Анна, Героним и Иосиф Седуны и крестьянин Яким Зайончковский. Попутно бандиты сожгли пивной завод и отняли у местных крестьян несколько подвод с провизией. В лесу, близ Шерешево, позднее были повешены еще 4 человека. Как показывал позднее на допросах бывший повстанец отряда Влодека чиновник Пружанского казначейства Северин Пацевич, «ходили жечь и вешать лесников Чарнецкий, Бохенский, Косинский, Корнацевич, Лукашевич, Жеро, Луковский..., всего было послано около 15 человек», под командованием некого Яна Гениуша.
3 июля 1863 года в имении Котра были повешены православный священник Роман Рапацкий и крестьянин Константин Швед. Перед казнью «борцы за свободу» предложили священнику выпить и закурить, а, повесив его, запретили местным жителям хоронить под угрозой смерти. Некий дворянин Пружанского уезда, 16-летний недоросль Польховский (возможно брат упоминавшихся в предыдущих материалах), от издевательств над беззащитными испытывал некое садистское удовольствие, сам оставаясь верующим человеком. «При всем этом, Польховский, однако, не забывал никогда – ни утром, ни вечером, читать шесть раз «Отче наш», семь «Богородице», два или три «Верую» и несколько молитв за отчизну», – писал о нем бывший повстанец Юлиан Ягмин, не скрывая своего отвращения к садисту. Так, Польховский повесил беременную женщину, а ее 4-летнего сына приковал гвоздями к дереву. В общей сложности этот «борец за свободу» зверски убил 30 крестьян.
Неизвестно, понесли ли эти деятели позднее наказание за свои преступления, или, возможно, были убиты в боях. Но заслуженную кару получили их соратники за аналогичные деяния. По приговорам военно-полевого суда, утверждённым в Вильно, в Пружанском уезде было казнено 3 человека. Все они были повешены 8 декабря 1863 года в Шерешево.
1. Гринчик Ян, мещанин. Казнён за пребывание в повстанческом отряде в качестве «жандарма-вешателя», личное участие в убийствах жителей Гродненской губернии.
2. Ильковский Антоний, дворянин. Казнён за пребывание в повстанческом отряде в качестве «жандарма-вешателя», личное участие в убийствах жителей Гродненской губернии.
3. Соломон Август, подданный Пруссии. Казнён за пребывание в повстанческом отряде в качестве «жандарма-вешателя», личное участие в убийствах жителей Гродненской губернии.
Во время восстания находились люди, пытавшиеся тем или иным способом свести счеты со своими противниками. В сентябре 1863 года по доносу крестьянина Иосифа Глушко за помощь беглым повстанцам был арестован владелец имения Крыницы Франц Дзеконский и четверо его служащих, посаженные в Пружанский острог. Разобрав дело арестованных, местная уездная военно-следственная комиссия пришла к выводу, что донос на помещика и его служащих был ложным, о чем военный начальник Пружан и отмечал в своем рапорте. Тем не менее, перечисленные лица были отданы под суд, который и состоялся 14 февраля 1864 года. По решению суда, служащие Дзеконского были отданы на поруки Сухопольскому сельскому обществу и возвращены на прежнее место жительства в дер. Крыницы, судьба самого Дзеконского, которого перевели в Гродненский тюремный замок, так и не была определена. Лишь 26 августа 1864 года, после прошения жены Эрнестины на имя гродненского губернатора, просидев за решеткой почти год, помещик был выпущен под поручительство и возвращен в свое имение. Извинения за незаконный арест, ему, разумеется, никто не принёс.
Любая гражданская война выталкивает на поверхность как героев, про которых раньше никто не знал, так и не совсем порядочных людей. Не исключением стало и это восстание, а по сути – гражданская война. Прославляемый ныне Валерий Врублевский, в то время действующий поручик Корпуса лесной стражи (и заместитель начальника Сокольского егерского училища), оставил свой немалый кровавый след, в том числе и на территории Пружанского уезда. Так, по сведениям многих арестованных повстанцев, он «послал отряд из 20 человек в мест. Шерешево, которым велел сжечь бровар и убить 5 человек» мирных жителей по обвинению в помощи властям. План был перевыполнен: 19 августа 1863 года были повешены Абрам Найгас, Фишель Юделевский, семья лесного стрелка Беловежской пущи – Анна, Героним и Иосиф Седуны и крестьянин Яким Зайончковский. Попутно бандиты сожгли пивной завод и отняли у местных крестьян несколько подвод с провизией. В лесу, близ Шерешево, позднее были повешены еще 4 человека. Как показывал позднее на допросах бывший повстанец отряда Влодека чиновник Пружанского казначейства Северин Пацевич, «ходили жечь и вешать лесников Чарнецкий, Бохенский, Косинский, Корнацевич, Лукашевич, Жеро, Луковский..., всего было послано около 15 человек», под командованием некого Яна Гениуша.
