Twitter Виртуального Бреста Группа в одноклассниках

Нашей стране необходима эффективная программа социальной реадаптации людей с судимостью

10  Февраля 2018 г.  в 14:05 : Разное: обо всём понемногу

Освобождение из мест не столь отдаленных для каждого осужденного настоящее событие. Вот только эйфория от первых глотков свободы проходит довольно быстро, ведь за кажущейся легкостью бытия кроется множество барьеров. В первую очередь психологических и социальных. К трудностям готовы далеко не все. Многие ломаются и нередко попадают обратно на скамью подсудимых. Наставить каждого бывшего преступника на верный путь, помочь с жильем и работой пытаются органы милиции. Но как быть с теми, кому фактически “родным домом” стала тюрьма? Самый развернутый ответ на этот вопрос, пожалуй, дадут в уголовно-исполнительных инспекциях. Это та служба, которая внимательно следит за судьбой криминального контингента, отсидевшего сроки в колониях, или отбывающих наказание на дому. А для полноты картины нужно пообщаться непосредственно с теми, кто в обе стороны прошел через “шлюз” (так на воровском жаргоне именуется вход в колонию).

Нашей стране необходима эффективная программа социальной реадаптации людей с судимостью

Бывший осужденный Дмитрий Ардыцкий надзорный режим не нарушает

В стране вряд ли есть населенный пункт, где не проживает ни одного человека, столкнувшегося с уголовным законодательством. Их число зависит лишь от размеров города или села. Например, в Бресте, по словам начальника отдела надзорно-исполнительной деятельности УВД Брестского облисполкома Андрея Гребня, на учете милиции в прошлом году находились свыше 22 тысяч лиц, имевших судимость.

Старший инспектор уголовно-исполнительной инспекции Московского РОВД Бреста Дмитрий Панасюк предлагает пройтись по соответствующим адресам. С инспекторами Дмитрием Киселевым и Александром Котляревичем направляемся по маршруту. По пути следования милиционеры кратко вводят меня в курс дела. Подопечных из зоны они условно разделяют на несколько категорий. Те, кто попал за решетку в первый раз, так называемые первоходы. Хлебнув тюремной жизни сполна, многие, как правило, возвращаются к нормальной жизни, зарекаясь попасть в эти места снова. Другие, наоборот, имеют приличный “послужной список” из нескольких “ходок”. Эти живут по принципу “выпил, украл — в тюрьму”. И с ними намного сложнее, хотя и их, как правило, можно вразумить. Есть и те, кто работать не хочет по так называемым понятиям. К прочим относятся вчерашние заключенные, отсидевшие срок, например, за экономические преступления или смертельные ДТП.

В поле зрения милиции — все. За рецидивистами, теми, кто совершил тяжкие резонансные преступления или порядком набедокурил в колонии, установлен превентивный надзор. Это значит, что даже на свободе у них есть ограничения. Им необходимо являться на регистрацию в милицию (от одного до четырех раз в месяц), запрещено ходить в кафе, бары и рестораны, выезжать за границу и даже выходить из дома в определенное время суток. Таких в Бресте чуть более шестидесяти. К одному из них, Дмитрию Ардыцкому, мы как раз звоним в дверь.

На пороге появляется молодой человек. Вежливо впускает нас в квартиру. Бывшие осужденные, в принципе, уважительно относятся к сотрудникам инспекции. Ему протягивают документ, где он должен расписаться, мол, был на месте, без происшествий. Пока суд да дело, заводим разговор. Дмитрий освободился в прошлом году. Сидел за кражи, были проблемы с наркотиками. Теперь завязал, но новую жизнь в Бресте, говорит, начинать трудно:

— Материальная помощь по освобождении была мизерной. Я на различные справки потратил больше. Официально сейчас нигде не работаю. Перебиваюсь на подработках. Нормально оплачиваемая работа требует образования. У меня есть несколько специальностей. Руками могу делать еще больше, но нет корочек. А без них — никуда. Планирую, как и многие мои знакомые, как только снимут ограничения, поехать на работу в Польшу.

Инспектора уверяют: поведение примерное, превентивный надзор будет прекращен, как выйдет срок. Дмитрию, в общем-то, повезло. Ему было к кому возвращаться плюс контроль и авторитет родителей. Сейчас он, похоже, взялся за ум. Теперь главное — не сорваться.

А вот недавно освободившийся Александр Чечеткович на работу не спешит. До тюрьмы укладывал асфальт в одном из ДРСУ. Говорит, попытался вернуться назад — не приняли. Группа уже сформирована. Летом шабашил на овощах в хозяйствах. Сейчас живет с матерью, которая его и кормит:

— В организации я не обращался. Большинство работ не подходит — села поджелудочная. Не могу поднять даже ведро. 

А на бирже труда пособие не дадут, потому что когда-то у меня было открыто ИП и закрыть его не могу. Потерял документы. Вакансии в газете “Работа”, которую мать покупает, разлетаются мгновенно.

— Так, может, вам нужна какая-то помощь от милиции, властей? Вместе поищете работу?

— Мне ничего не нужно...

Александр ответил с крайне равнодушным видом. Уже на улице инспектора отмечают, кто хочет работать, тот устроится и без всякой помощи:

— Был у нас пару лет назад один подопечный. Сидел несколько раз, потом решил завязать, наладить отношения в семье. С работой также были проблемы. Так он ходил от магазина к магазину, от предприятия к предприятию. Просто заглядывал туда и спрашивал, нужны ли работники. В одной фирме его приняли. Увидели, что работник толковый. Там он трудится до сих пор.

Те, кто не видит в себе такой силы воли, могут всегда рассчитывать на помощь милиции. За примером отправляюсь в другой район Бреста, Ленинский. На приеме у начальника инспекции Андрея Пышкина сидит Иван Гольцов. Примерный работник Брестского мусороперерабатывающего завода. В прошлом — рецидивист. Он рассказывает свою историю:

— Начал с кражи по “малолетке” еще в 1986 году. Потом пошло-поехало. Отсидел в общей сложности 17 лет. Решил начать все с нуля. В инспекции помогли устроиться на мусороперерабатывающий завод. Работаю сортировщиком. Хорошая работа, замечательный коллектив. Зарабатываю примерно 600 рублей. Появились друзья, гражданская жена. В общем, совсем другая жизнь.

Андрей Пышкин приводит и другие положительные примеры. Например, Александр П., отсидевший 4 года за пьяный разбой. Он также обратился за помощью в инспекцию. На фабрике сувениров “Славянка” показал мастер-класс резьбы по дереву. Там и остался работать. Кстати, на той же “Славянке” трудится и другой бывший заключенный с богатым криминальным прошлым. Эдгар Мишков, судимый семь раз за кражи, грабежи и проблемы с наркотиками. А потом вступил в общество анонимных наркоманов, взялся за ум. В милиции уверены: у него все будет хорошо.

Есть и те, кто находится в “пограничном” состоянии. Андрей Пышкин знакомит меня с осужденным Виталием Самойловым, которого наряд доставил в опорный пункт на профилактическую беседу. Виталий был осужден за кражу в 2016 году без направления в колонию, из которой в последний раз освободился в 1999-м. Та судимость за грабеж была погашена. И вот спустя столько лет — новый случай. Сейчас он планирует устроиться на “Пинскдрев”, уверяет, что с преступным прошлым завязал окончательно. Хотелось бы верить, но Андрей Пышкин резюмирует — пока что это отрицательный персонаж:

Нашей стране необходима эффективная программа социальной реадаптации людей с судимостью

Андрей Пышкин проводит профилактическую беседу с Виталием Самойловым.

— Обещает красиво. Но при этом у поднадзорного два злостных нарушения. Был задержан в состоянии опьянения и отсутствовал в нужное время по месту жительства. Если в течение года будет еще два нарушения, отправится он не на “Пинск-древ”, а в места лишения свободы.

Надеюсь, до этого не дойдет. Ведь на самом деле работу сегодня найти несложно. Если есть хоть какое-то желание. Другое дело, когда работать не разрешает так называемый криминальный статус. Как правило, чем дольше преступник сидит, тем сильнее его засасывает воровской мир. Вот и сейчас на свободу выходят антигерои 1990-х. Временно исполняющий обязанности заместителя начальника отдела надзорно-исполнительной деятельности Брестского УВД Александр Тарасевич предупреждает: с журналистом они разговаривать не станут.

Люди, пользующиеся авторитетом в уголовной среде, — это особый контингент. Александр Тарасевич не скрывает: за ними по выходе из мест заключения наблюдают пристально — от участковых до спецслужб. Некоторые, кстати, не осознав, что с 1990-х прошло почти 20 лет, пытаются взяться за старое. И отправляются обратно в колонию. Другие попросту доживают свой век.

С теми, кто принципиально не хочет вливаться в социум, — разговор жесткий. С остальными — кропотливая работа. Александр Тарасевич рассказывает:

— Исправительная колония направляет запросы в милицию, чтобы мы как минимум проверили, есть ли у освободившегося жилье. Бывает, что он возвращается без документов, а дом снесли. Или его выписали и бросили на произвол судьбы родственники. А тут еще и паспорта нет. Помогаем восстановить документы, определяем на временное проживание в комнату социальной реабилитации. Иначе куда ему идти? Только обратно, через новую судимость.

Дальше — профилактические беседы, контроль, трудоустройство. Кому-то помогает церковь, кто-то бросает пить или употреблять наркотики благодаря анонимным сообществам. Многих милиция устраивает на работу по личным контактам. Но проблема в том, что в стране нет эффективной программы социальной реадаптации людей с судимостью. Невысока в этом плане пока и степень поддержки общественных организаций, которые могли бы взять на себя часть забот по психологической поддержке вчерашних осужденных. По факту они в первую очередь в поле зрения милиции или предоставлены самим себе. 

А ведь это наши граждане, многим из которых действительно нужно вовремя протянуть руку помощи. Чтобы окончательно вырвать из криминального болота.