Twitter Виртуального Бреста Группа в одноклассниках

Неизвестные раскопки в крепости перед началом второй мировой...

15  Октября 2013 г.  в 15:48 : История города Бреста

От редакции

Публикуя в сети Интернет статью д.и.н., заведующего кафедрой археологии и этнологии Гродненского государственного университета Сергея Аркадьевича Пивоварчика о раскопках Томаша Жук-Рыбицкого в крепости Брест-Литовск в 1938-1939 годах, мы исходили из нескольких практических соображений.

Неизвестные раскопки в крепости перед началом второй мировой...

Во-первых, это не статья в привычном понимании, а ценный источник по истории изучения древнего Бреста в виде дневника самого автора раскопок со вступительным словом современного исследователя.

Во-вторых, статья ранее выходила на белорусском и польском языках в сборниках научных статей, выпущенных ограниченным тиражом. Авторский перевод на русский язык Сергея Пивоварчика и размещение статьи в сети Интеренет делает ее доступной для широкой русскоязычной аудитории.

В-третьих, ранее статья по техническим причинам выходила в усеченном варианте, в ней отсутствовали иллюстрации. Сейчас появилась возможность снять эту проблему.

Мы несколько изменили авторское название статьи. Новое название, на наш взгляд, лучше отражает тот тревожный предвоенный период, на фоне которого проводились раскопки. Мы сохранили без изменений и оставили без каких-либо сокращений как сухое перечисление экспонатов музея, так и те политические взгляды на историю Бреста, которые высказывает автор дневника в его конце. С нашей точки зрения, они помогут лучше понять личность исследователя и исторический контекст, в котором он видел результаты своих работ.

Эпиграфом к статье мы взяли слова под изображением брестских руин из дневника Томаша Жук-Рыбицкого, которые он написал, находясь в лагере военнопленных. Автор как бы вопрошает: «Остались ли какие следы от моих работ в Бресте-над-Бугом»? Кажется, он чувствовал, что когда-то его материалы будут востребованы потомками.

В завершение хочется сказать спасибо и Сергею Аркадьевичу Пивоварчику за оперативный перевод статьи по просьбе проекта «Брест 2019», и тем, кто помогал подготовить ее к публикации.

А.Старков

Неизвестные раскопки Бреста в 1938 году

Брест (летописное Берестье) – один из самых древних и уникальных городов Беларуси. Простояв почти тысячу лет на берегах Мухавца и Буга, город с богатейшей историей стал в ХIX веке жертвой воинственной имперской политики. По приказу русского царя был разработан проект строительства крепости на месте древнего города. Первый камень будущей крепости был положен 1 июля 1836 года. А через шесть лет, в апреле 1842 года, произошло торжественное открытие крепости на западных границах Российской империи.

Строительство фортификационных строений обошлось казне в 4 067 961 руб. 30 коп. Перестройка и модернизация крепости, не выполнившей своих непосредственных функций, продолжалось до Первой мировой войны, выкачивая из казны всё новые средства. Во время строительства целиком уничтожался древний город с богатой историей. Новый город развивался из Кобринского форштадта в двух верстах на восток и долгое время был «дополнением» к крепости. По сути, это был уже совсем другой город, с другим укладом жизни и менталитетом.

Но история того, древнего Берестья и сегодня возвращается к нам. Она возвращается к нам благодаря настойчивой, заботливой работе археологов, историков, краеведов, всех тех, кому не безразлична история своей родины. Конкретными результатами их работы становятся книги, монографии, статьи, музейные экспозиции и целые музеи (археологический музей «Берестье» - уникальный памятник деревянного зодчества). Предлагаемые читателям воспоминания рассказывают о неизвестных до этого времени археологических раскопках Бреста в 1938 году и попытки создания музея в Брестской крепости. На наш взгляд, этот материал будет интересен не только археологам, но и всем любителям истории древнего города.

Автором воспоминаний является подполковник польской армии Томаш Жук-Рыбицкий. В 1937 году он был направлен в Брест-над-Бугом на должность начальника военного окружного суда. В то время в крепости проводилась прокладка канализации. Подполковник стал свидетелем того, как во время работ в земле находили вещи, керамику, кости животных и людей. Из текста воспоминаний следует, что Жук-Рыбицкий хорошо знал историю (до перевода в Брест служил в Гродно и был свидетелем археологических раскопок на Замковой горе) и не мог не заинтересоваться историей Бреста. Кроме участия в археологических раскопках, Томаш Жук-Рыбицкий изучал письменные источники по истории Бреста и стал основателем первого музея в Бресте.

Результатом стали предлагаемые воспоминания, которые писались по памяти в гитлеровской неволе (офлаг Х-А в Любице). Томаш Жук-Рыбицкий погиб 27 сентября 1944 года от авиабомбы союзников, сброшенной на офлаг VI-B в Дюселе, где он находился с конца 1943 года.

В Беларусь воспоминания попали благодаря сыну Томаша Мечеславу Рыбицкому, который живет в Варшаве. В 1994 году во время съезда брестчан всего мира он передал материалы своего отца брестскому городскому культурному объединению «Старый город», где они теперь и находятся. Мы выражаем огромную благодарность Мечеславу Рыбицкому, брестскому объединению «Старый город» (президент Ирина Лавровская) за возможность познакомить с воспоминаниями широкий круг общественности.

Воспоминания состоят из четырех частей, иллюстрационного приложения, которое было выполнено по памяти от руки, и небольшого приложения анализа славянских имён. Понятно, что всё написано по-польски. Мы предлагаем вниманию читателей первые три части как наиболее информативные и познавательные.

Необходимо отметить, что подполковник Томаш Жук-Рыбицкий был по рождению, духу и воспитанию поляком. Поэтому понятно, что историю Бреста он представляет в соответствии с официальной идеологией: «Восточные Кресы» (окраины) всегда принадлежали Польше. Отсюда в тексте два периода истории Бреста: «польский» - от начала города до разделов Речи Посполитой и «русский» – после разделов.

С.Пивоварчик 

ОПИСАНИЕ АРХЕОЛОГИЧЕСКИХ РАСКОПОК НА ЗАМКЕ В БРЕСТЕ-НАД-БУГОМ 

Вступление

В 1938 году новый командующий округом генерал Франтишек Клееберг, который прибыл в Брест, заинтересовался прошлым города и тем состоянием в области исследования его истории и решил внести оживление в этом направлении.

По приглашению генерала Клееберга в Брест приехали инженер профессор Варшавской политехники Оскар Сосновский в сопровождении инженера доктора Захватовича, инженера доктора Хербста и инженера Гучезмина. Генерал, который знал о моем интересе к истории, пригласил меня принять участие во встрече с инженерами.

Предметом обсуждения во время встречи было проведение археологических раскопок на брестском замке. Поскольку на территории древнего города (сегодняшний центр крепости, центральный остров) целиком были снесены русскими все старые исторические постройки, за исключением монастыря ордена базилианов (Белый Дворец) и костела иезуитов (здание командования округа), и с учетом того, что центральный остров целиком был занят военными, пока было трудно рассчитывать на проведение больших археологических раскопок. Более того, было не до конца понятно, стоит ли вообще проводить на данной территории исследования такого рода.

Основой для размышлений послужили:

а) гравюра из произведения Пуфендорфа 1595 года с видами Бреста и план города 1655 года;
б) план города 1824 года;
в) также русский план, похожий на план 1824 года, но без даты и, вероятно, более поздний (1827-1828).

Было решено проводить археологические раскопки двумя параллельными траншеями шириной 2 метра, которые начинались от дороги над Мухавцем и протянулись в направлении с севера на юг. Одна из них должна была пройти вдоль западной стены, а другая – вдоль восточной стены замковых валов.

Руководство и специальный контроль над работами взял инженер Гучезмин. Я вел надзор на месте, сбор и обработку находок и также непосредственное руководство работами с обязанностью тесного контакта с инженером Гучезминым. 

1

Прежде всего, необходимо рассмотреть планы, которые послужили исходным материалом для археологических раскопок.

а) Гравюра Пуфендорфа показывает осаду города Карлом Густавом с северной стороны. Сам замок спрятан за городом и виден настолько, насколько возвышается над ним валами и более высокими ассиметричными постройками. Эта часть гравюры не представляла для раскопок никакой ценности. Над этим видом картограф разместил в меньшем масштабе план города, а в нем план замка размерами 1 х 2 см. Этот план дает очертание замка более менее как на рисунке 1.

001 

б) Оба плана города, упомянутые в пунктах «б» и «в» полностью совпадают и практически идентичны в отображении замка. На этих планах замок расширен в южном направлении и имеет неправильные очертания. Наконец, для сравнения послужил существующий с 1924 года план брестской крепости, на котором очертания замка выступают в современном виде и не совпадают с планом столетней давности и тем более с планом Пуфендорфа.

Профессор Сосновский и его коллеги из Мастерских архитектуры и древнего искусства при Варшавской политехнике считали, что плану Пуфендорфа не следует придавать большого значения, поскольку он мог быть поверхностным и ошибочным, и на нём показаны деформированные линии бастионов, которые выступают на планах 1824 и 1827 годов и особенно выразительные на плане 1924 года.

Прежде чем рассказать о самих раскопках, я должен набросать общее размещение замка (как и на предыдущих рисунках по памяти и, безусловно, с ошибками).

002

 003 

Нынешняя подошва валов замка около 6 м над нормальным уровнем реки. Высота валов - около 8 – 10 м. В направлении восток-запад современное размещение замка показано на рисунке 4. А–В – уровень реки, С–D – уровень дороги, которая проходит между рекой и замком (около 10-12 м от берега реки), Е – здание из кирпича (такой же, как и вся цитадель), которое составляет единый сводчатый зал с двумя коридорами.

004 

Здание служило складом (погребом) и было обсыпано со всех сторон и сверху землёй толщиной в несколько метров. Это объяснятся тем, что во время строительства цитадели (примерно 1831 г.) считалось, что сами стены являются надежной и достаточной защитой от артиллерии. Опыт турецкой войны 1855 года, вероятно, подсказал русскому командованию идею обеспечить защиту погреба землёй, в результате чего произошло повышение валов и самого уровня замка.

В современном виде этот бастион не имеет ничего общего со старым замком. Прерывистые линии F–G и H–J обозначают места, где проводились раскопки. Раскоп H–J определил профессор Сосновский, полагая, что он даст лучшую картину. Я настаивал на раскопе F–G, считая, что он ближе к старым стенам замка в соответствии с планом Пуфендорфа. Потом оказалось, что я был прав. ХХХХХХ – обозначают линию, на которой располагалась сваи, обнаруженные во время раскопок. Буква К обозначает расположение стены из полевого камня. Стена стоит на фундаменте из битого кирпича. Камни как будто спаяны цементом.

005 

Рисунок 5.

А–В – контрольный раскоп
С–D – второй раскоп
G–H–J – линии свай
K–К – каменная стена
E–F – первый раскоп
L – мост над раскопом на дороге
O – место, где на глубине 2 м под уровнем дороги найдены деревянные части основания вала.

Рисунок 5 показывает горизонтальный разрез к рисунку 4.

006 

Рисунок 6. Вертикальный разрез по линии север-юг

А–В – ширина дороги
С–D – обочина, выложенная камнями
D–Е – плоский берег
ХХХХХХ – первый раскоп

2

Археологические раскопки начались ранним летом 1938 года. Рабочей силой служил взвод, который выделил саперный батальон. Помогал мне в надзоре за раскопками старший сержант Мрозовский.

Первый раскоп (E–F) шириной 2 м был разбит над берегом реки. Сразу в начале раскопок была обнаружена каменная обкладка берега реки большими валунами. Для определения, польская или русская это работа, был заложен раскоп 2 (С–D на рисунке 5), где была найдена такая же кладка.

Выявленная и в контрольном раскопе за линией замковых валов (А–В на рисунке 5) аналогичная кладка позволяет сделать вывод, что мы имеем дело с русской работой, произведенной, вероятно, сразу же в период первых работ по строительству цитадели и погреба. Эту кладку не уничтожили, и далее раскоп пошел вглубь замкового возвышения. Для определения соответствия пластов земли необходимо было перекопать поперек дорогу над раскопом. Взвод сапёров сделал над дорогой временный мост. Далее раскоп прошел через дорогу и попал на замковые валы. Эти валы насыпаны из однородной темной земли. Примерно на глубине 2 м под уровнем дороги появилось песчаное основание вала. В извлеченной земле находились различные предметы, которые собирались с подробным указанием даты, места и глубины для детального изучения в одном из двух помещений, которые были выделены комендатурой для музея крепости. Среди найденных предметов заслуживают внимание:

а) многочисленные обломки плиток различных периодов: от примитивных XIV-XV веков до покрытых разноцветной художественной глазурью XVI-XVII веков;

б) кирпичи «домашнего производства», если можно так сказать. Кирпич большой, размеров не помню, довольно примитивной работы со следами углублений от пальцев;

в) специальный кирпич. Среди кирпичей было обнаружено несколько экземпляров специальной формы (рисунок 7). Это был, наверное, кирпич облицовочный, специальные изгибы на концах которого могли служить в качестве сточного желоба. Кирпич был значительно больше обычного, с виду похож на кирпич, из которого построена русская цитадель. Однако необходимо подчеркнуть, что на территории всей крепости я не нашел подобного кирпича, использованного при строительстве;

007 

г) череп без скелета, без нижней челюсти с сильно развитыми скулами и широко расставленными глубокими глазницами. Вероятно, этот череп вместе с землёй был взят с берега реки во время подсыпки валов. Тип черепа – монгольский;

д) две (найденные в разных местах) латунные иконки, по форме как бы «царские ворота», литьё с фигурами святых;

е) небольшое количество костей животных.

Первый раскоп показал, что валы замковой возвышенности и сама возвышенность в районе данного раскопа были монолитными, из однородной земли, не разделенной культурными слоями. Тольки ближе к середине замковой возвышенности (ближе к букве Е на рисунке 5) примерно на глубине 2 метров под современным уровнем начали возникать сначала слабые, а потом все более мощные следы кирпичного развала, которые свидетельствовали о приближении к месту, где находился какой-то каменный объект.

Этот раскоп разрабатывался до осени 1938 года, когда из-за дождей пришлось остановить работу. Для укрепления раскопа и его защиты от сползания мокрой земли стены были обшиты досками с деревянными столбами-распорками. В качестве материала использовалось дерево из разобранных сараев на северном острове.

Работа на первом раскопе частично, по минимальному объёму была продолжена в 1939 году. По причине частичной мобилизации округа невозможно было найти рабочую силу. Во время этих очень ограниченных раскопок в месте, обозначенным буквой Е, под поверхностью современной замковой возвышенности, примерно на глубине 1 м были выявлены остатки деревянной постройки. Это был угол постройки, которая сохранилась только на уровне пола. Изучить остатки не удалось, поскольку они были уничтожены очень активным землекопом, которому они мешали работать (рабочий объяснил, что только кирпич и камень нельзя трогать). Он и не представлял, что о дереве необходимо сразу же докладывать.

Одновременно с первым раскопом проводились работы на втором. Тут в земле ничего не было найдено. Зато сам раскоп был более интересный и дал ценные результаты.

Прежде всего, этот раскоп показал двойную структуру валов. Его верхняя часть была такой же структуры, как и в первом раскопе, а вот нижняя часть показала многочисленные напластования. Тут было отчётливо видно, что на остатках старого «польского» вала, который нарастал столетиями и несколько раз подсыпался, был насыпан более высокий – «русский». Следующее, что встретили в этом раскопе, был ряд замшелых свай, которые торчали в «польском» валу, тянулись от его середины до дороги и поворачивали вдоль неё. Сваи доходили до стены (о ней ниже), которая проходила поперек вала и доходила до его конца. На основании размещения свай я пришел к выводу, что они были сделаны русскими для укрепления склона вала, чтобы он не осыпался на дорогу. После того, как сваи были сфотографированы инженером Гучезминым, я приказал присыпать их землей.

Как я уже упоминал, сваи доходили до стены. Она была открыта, когда землекопы копали вдоль свай, чтобы иметь возможность установить точные контуры и определить функцию.

Стена имела ширину 1,2 - 1,5 м, высоту 2 м, тянулась почти перпендикулярно дороге и очень близко около подошвы вала на глубине около 0, 5 м. Она была сложена из полевого камня на фундаменте из битого кирпича и скреплена как будто цементом.

008 

Стена поставлена в «польском» валу и входила в него узкой полосой (рисунок 8). Стена была открыта частично и представляет загадку как по времени строительства, так и по назначению. Конечно, выяснить это можно будет только после открытия стены большей площади.

По обе стороны стены в толще вала на глубине около 2 м под уровнем дороги были обнаружены деревянные элементы в форме крестов. Поскольку эти конструкции обнаружены в местах, где высота насыпанной земли свыше 4 м, открывать их не стали. Инженер Гучезмин высказал предположение, что это могут быть деревянные конструкции в основании вала для его укрепления и время их происхождения не позже ХІV века.

Осенью 1938 года я приказал эти траншеи засыпать для консервации деревянных частей хорошо утрамбованной глиной, песком и опять глиной. В 1939 году эти траншеи не исследовались.

На этом следовало бы закончить описание «раскопочных работ». Однако уже в этом малом и скромном начале я подхожу к выводам, которые считаю необходимым изложить.

Первый вывод, который напрашивается на основе увиденного в обеих траншеях – план Пуфендорфа точный. Вторая траншея должна была сразу же наткнуться - и она наткнулась - на старую часть замковой возвышенности, т.к. в этом месте на плане Пуфендора «польский» замок приближается к реке, а первая траншея могла перерезать пласты только более поздние, при этом не имея ничего общего со старым замком, поскольку в этом месте замок отодвинут.

Во время новых работ необходимо сначала на кальке свести к одному масштабу все планы и таким образом установить границы замка. На основе такого чертежа можно будет установить направления новых раскопов. Вторую траншею необходимо продлить (продление первой траншеи – вопрос спорный), а для этого необходимо ликвидировать огромные массы насыпной земли, защищающей склад боеприпасов.

Второе заключение – это необходимость различать поздние российские и польские напластования от более ранних. И тут необходимо обратить внимание! Российские валы всей крепости были наполовину ниже. Это хорошо видно на северном острове: а) дорога вдоль Мухавца от «штабного» моста направо, т.е. на восток, проходит сегодня на 1,5 м выше первоначальной крепостной дороги, брусчатка которой находится в земле на этой глубине; б) вал, который проходит вдоль этой дороги в месте, где они пересекаются, показывает явный след подсыпок, что доказывает, что ранее вал был наполовину ниже. Такое же встречаем и в замковых валах. Повышение валов, как и покрытие землёй погреба в замке отношу примерно к 1860 году.

Третий вывод: польский замок только одной частью приближался к реке. Причиной этого могло быть только то, что местность в северо-западной части сегодняшней замковой возвышенности была тогда болотистой и непригодной для строительства, а русло Мухавца не было таким прямым как сейчас.

Пятый вывод: постройки польского времени, вероятно, можно будет встретить только в виде фундаментов. Вообще-то нельзя надеяться, что возвышенность сохранила, кроме мелких остатков стен, еще какие-нибудь следы польского замка или замков c XV по XIX век. Но вполне возможно, что глубже под валами находятся остатки более древних деревянных сооружений.

Не думаю, что на этом холме были бы следы XII века (Казимир Справедливый в 1175 году после бунта горожан поставил тут замок). Правда, городом Брест был ещё раньше (в 1015 году он был административным центром Храброго), но что касается первоначального замка, следов нет.

Профессор Сосновский считал, что обычно города и укрепления возникали в местах, удобных для обороны. Поэтому град Казимира должен был возникнуть на месте старого, и не исключено, что в более глубоких пластах брестского замкового холма могут быть спрятаны еще остатки раннеисторического или доисторического городища.

Я этого мнения не разделяю. Со своей стороны считаю, что древнее городище размещалось:

а) или на западном мысе центрального острова (Цитадель) рядом с устьем правого рукава Мухавца, поскольку отсюда был отличный контроль за движением по обеим рекам, в то время как замок на сегодняшнем месте не контролировал правый рукав Мухавца;

б) или ближе к восточному выступу острова, где-то между сегодняшним зданием ДОКа, Белым дворцом и развилкой Мухавца.

В пользу первого варианты свидетельствуют планы старого города. Как и план Пуфендорфа, так и планы 1824-1827 годов показывают, что город постоянно имел одни и те же очертания улиц, которые проходили вдоль продольной оси острова по краям к западному мысу. Характерна при этом линия излома улицы Северной (Войтовской), которая точно идет к несуществующей уже на планах цели.

010 

Как показывает рисунок 9, улицы 1 и 2 (не помню их названий), как и Войтовская, идут к цели (территория, которую я заштриховал в клетку). В продолжение улицы 1 был мост через Мухавец, который вёл на «пески». Целесообразность этой улицы понятна. А каково же назначение улицы 2? И, наконец, улица Войтовская как соединение двух ворот должна была проходить прямо от ворот до ворот. Между тем проходит она прямо, почти параллельно улицам 1 и 2 и внезапно под прямым углом поворачивает перед каким-то препятствием достаточно далеко от городских стен. Этим препятствием, от которого шли все улицы, считаю, было древнее городище – административный городок.

В пользу второго варианта свидетельствуют те же планы старого города. По ним город размещался только в западной части острова, примерно около костела. Целый квартал на восток, от костела до развилки Мухавца, кажется, не принадлежал горожанам, а был княжеской или королевской территорией. От этом свидетельствует тот факт, что в XVII веке тут возникает ряд костелов и монастырей, которые не смогли бы так сконцентрироваться, выкупая целую часть города, если бы она была в руках мещан. Однако землю им могли подарить, если бы она принадлежала князю или королю. Именно тут располагалась церковь князя Витовта. Если эта часть города издавна была княжеской, то вполне вероятно, что тут находился самый древний брестский городок.

Таким образом, есть два варианта существования городища на центральном острове и одна на замковом холме. Где действительно был городок, покажут раскопки. Однако русские так перекопали и перепахали при строительстве крепости весь остров, что я сомневаюсь, что сохранились какие-нибудь выразительные следы древнего прошлого.

Вывод шестой: самые интересными, но технологически более сложными считаю раскопки самого центрального острова. Несмотря на упомянутое выше уничтожение всего тут русскими, земля все-таки сохранила следы прошлого. О находках я расскажу в другой части воспоминаний – «Начало музея древнего Бреста». Раскопки позволяют нам открыть остатки одного из древнейших городов на наших землях, начало которого без колебаний я бы отнёс к 1000-2000 гг. до н.э., к времени первых волн переселений индоевропейских народов на запад.

Раскопки на территории старого города, это значит, центрального острова, я считаю более ценными для истории культуры наших земель, чем раскопки не менее интересного, но наверное по времени не такого древнего замкового холма. В этом отношении мы имеем счастливый случай, что на территории центрального острова находятся маленькие «Помпеи». Не следует только пользоваться срединой острова, а оставить его лопате. Технически это не мешало бы использованию зданий Цитадели войсками. Движение могло бы осуществляться окружными дорогами вдоль кольцевой казармы, исключая центр острова. 

НАЧАЛО МУЗЕЯ СТАРОГО БРЕСТА

Скромное было начало и скромный «музей». Возможно, если бы дальше было спокойное время, из этого могло что-то быть. А так?

Желание начать работы по созданию музея крепости пробудили найденные в земле во время работ по прокладке канализации самые разные остатки (даже в большом количестве): кости людей и животных, какие-то тяжелые бесформенные куски, черепки глиняной посуды, фрагменты изразцов и др. С согласия Франтишка Клееберга я получил от комендатуры города два помещения около госпитальных ворот (Холмские ворота), где ранее находилась типография. Комната с южной стороны, примерно 5 х 5 м, имела небольшое окно, другая комната с северной стороны (5 х 6 м) имела два больших окна. Эти комнаты были в жутком состоянии, довести их до Божеского состояния было первой необходимостью.

Имея помещения, я мог собирать экспонаты. Кроме вышеназванных находок, нашли тут почетное место:

1. Стол, на котором был подписан Брестский мир в 1918 году между немецким генералом Гофманом и Троцким;
2. Две витрины из комендатуры города с небольшим количеством австрийских, российских, немецких и польских наград и значков, небольшое количество медных российских и австрийских монет периода войны;
3. Два альбома бумажных денег времен мировой войны 1914-1918 годов, один из них был подарен в 1924 году комендантом города генералом Рыбаком для «Музея крепости». В этих альбомах были банкноты Грузинской и Азербайджанской республик, бумажные деньги отдельных польских городов и др.;
4. Из моего личного собрания: три письма гетмана Паца и Сапеги конца XVII века, которые касаются брестских земель, пять различных печатей времен мировой войны и войны польско-украинской;

а) конверт австрийской жандармерии в Енджеёве с последним двойным гербом наддунайской монархии;
б) печать гмины Войтув еще со времен российского правления;
в) печать какой-то украинской гмины с характерным трезубцем;
г) фальшивая печать командования группы Польских легионов, отобранная у легионера, который ездил в ложные отпуска, ставя себе печать с подписью;
д) факсимиле подписи майора Дуниковского, начальника полевого суда командования группы Польских легионов, кавалерийская пика, немецкий карабин 1866 года, кавалерийский карабин Манлихера, английский карабин Винчестер, русский и французский карабин карабины, 11 шашек и немецких, французских, австрийских и польских рапир, значительное количество серебряных, никелевых и медных австрийских, российских, немецких монет периода до мировой войны – это для отдела нумизматики, большое количество специальных банкнот времен мировой войны для комплектации двух существующих коллекций, штурмовые немецкие и австрийские кинжалы, немецкая, австрийская и французская боевые каски, художественная модель истребителя, модель австрийского миномёта 30,5 мм и польской полевой пушки, граната Стонеса, мои австрийские награды: серебряная медаль (сплав покрыт белой краской), две бронзовых медали за мужество, крест Кarltruppenkreutz, коллекция польских пуговиц с 1914 по 1938 год, коллекция орлов на головной убор стрелецких легионов и Войска польского, коллекция памятных медалей и т.д.

5. Из частных собраний коллекция воззваний Великого князя Константина к полякам, а также немецких и австрийских листовок времен мировой войны;
6. Восемь рисунков герба города Бреста, нарисованных мной;
7. Картина большого формата, изображающая Брест во время осады шведами в 1655 году, исполненная мной по эскизу Пуфендорфа;
8. Копия российского плана города 1824 года.

Во время прокладки канализации были найдены:

9. Большое количество рогов козы, барана, коровы, зубра, лопатка оленя, кости больших птиц, челюсть кабана, кости домашних животных – все найдено в мусорной яме монастыря иезуитов в пласте XVI – XVII веков;
10. Упомянутые выше тяжелые бесформенные куски после внимательной рассмотрения оказались шлаком «домашней» выплавки железа из болотной руды. Эти куски были найдены в двух местах, что свидетельствует о довольно развитом железном промысле на территории старого города;
11. Скелет человека интересный тем, что череп указывал на след тяжелой операции. А именно под основанием носа видно отверстие в лобную пазуху с гладко сросшимися костными стенками. Это доказывало, что проведенная тогда операция без наркоза, была успешной и пациент после неё еще долго жил.
12. Несколько черепов различных типов (продолговатых и круглоголовых), найденные в разных частях крепости во время земляных работ. Один из них большой, монгольского типа с необычайно мощными, хорошо сохранившимися зубами. Это череп был проломлен посредине. Вероятно это след битвы и смертельного удара.
13. Глиняная посуда и ее фрагменты. В первую очередь необходимо упомянуть очень стройный горшок из черной глины с бесформенным донцем. Вылеплен он был без помощи гончарного круга. Маленький сосуд со следами огня и какого-то спекшегося вещества. Сосуд был найден перед костелом и напоминает жертвенный сосуд. Большое количество посуды различного производства и разных периодов: от самых примитивных до красиво орнаментированных. Мотивы орнаментации были различные: веревочные, плетеной лозы, геометрические рисунки, линейные орнаменты и др.
14. Три урны, одна из них с остатками сожженных костей и каким-то куском согнутой медной жести черного цвета. Жесть, вероятно, была обмоткой рукоятки меча. Самих следов меча в урнах не было. Место находки я не имел возможности осмотреть, поскольку урны мне принесли после того, как место земляных работ было забетонировано под яму для мусора.
15. Около 600 штук кресал, так называемых камней для карабинов. Вероятно, еще в 1830 году при строительстве крепости русские имели такие карабины, а перейдя на капсульный запал, ненужные запасы кресал выбросили в мусор.

Это было скромное начало, но я имею надежду и уверенность, что скоро это дело будет развиваться. К сожалению, все было по-другому. Через музей прошла война. Что там могло сохраниться?

Кроме вышеназванных предметов, была там еще достаточно богатая коллекция изразцов XIV – XVII веков. Еще были более десятка шариков из мела, таких, какие и сегодня употребляются в полесских деревнях для побелки хат. Эти находки заслуживают внимания тем, что были обнаружены на глубине более 3 м на центральном острове.

Для ориентации рисую по возможности общий план крепости, чтобы было видно, где были найдены некоторые предметы и где в 1838 году проводились какие-нибудь земляные работы, о которых я знаю.

011 

Эскпликация к рисунку 10 (план–схема Брестской крепости)

1. Мост, ведущий из расположения саперов к тюрьме «Штабной» мос
2. Мост, ведущий на авиационный остров и в Тересполь
3.     «Бернардинский» мост, ведущий к госпиталю и в направлении Волынки
4.     Часть крепостного (в оригинале фортового) кольца, разобранного в 1938 году
5.     «Сапёрные» ворота
6.     «Штабные» ворота
7.     «Госпитальные» ворота
8.     Здание командования (штаба) округа
9.     Белый дворец
10. Конюшни командования (штаба) округа
11. Костел
12. Плебания (место жительства католического священника (ксендза)
13. Здание саперов
14. Здание сапёров
15. Жилые дома
16. Замок
17. Российский склад боеприпасов (пороховой погреб) на замке
18. Место, где были обнаружены крестоподобные конструкции
19. Канализационный раскоп (траншея) – иезуитская мусорка
20. Канализационный раскоп (траншея) – следы свайной конструкции
21. Канализационный раскоп (траншея) – скелет человека с оперированным черепом
22. Место обнаружения урн
23. Место, где на глубине 4 м найдены следы каменной стенки
24. Место, где найден «жертвенный» сосуд
25. Место обнаружения «большого» черепа
26. Место прорезки вала, где видна структура (подсыпка) вала ХХХХХ
27. Место, где обнаружено …… (пропущено) на глубине 1,5 м от дневной поверхности
28. Место, где под тротуаром найдены следы полукруглой постройки (апсиды?), не зафиксированной на плане Пуфендорфа. Возможно это фундаменты самой старой церкви Витовта или самого первого, до сожжения и восстановление, костела иезуитов.
29. Помещение «музея»

Штриховкой на плане обозначена та часть центрального острова, которая могла быть использована для проведения археологических раскопок. Через середину острова проходила бы только одна дорога к костелу, другое движение должно осуществляться окружными дорогами. Таким образом, армия имела бы полную возможность использовать здания крепостного кольца (если от них что-то еще осталось) и теряла бы только здания саперов, здание ДОКа и Белый дворец (если что-то сохранилось). В этих зданиях можно было бы разместить исследовательский археологический центр, который проводил бы раскопки как в Бресте, так и в дальней округе (озеро Нобель с богатейшими кремневыми материалами, Дрогичин Надбужский и др.). Такой исследовательский центр способствовал бы развитию города, и об этом Брест должен обязательно позаботиться.

ИЗ ПРОШЛОГО БРЕСТА

Брест-над-Бугом, Брест-Литовск, Бжэсце Длугоша – один из древнейших городов в Польше. Уже Длугош упоминает его под 1015 годом как административный центр Храброго, в котором спрятался киевский князь Изяслав от наступающего из Новгорода Ярослава. Опираясь на название Длугоша Бжэсце, а также на то, что средневековое правописание очень часто меняло «б» и «п», я видел в этом название измененное «Пшэсце», «Пшэйсце», «Пшэправа» (проход, переправа) – место переправы через Буг.

Анализируя собственно славянские имена и особенно старопольские, я пришел к убеждению, что происхождение названия города «Бжэсце» значительно древнее. Название «Бжэсце» состоит из корня «Бжэст» и окончания «е» (Brzest + ie). Тема «Brzest» широко выступает в польских личных именах, названиях местностей и существующих фамилиях. Прежде всего в своей начальной форме «Brzest-Brest». Известны аналогичные названия – «Brest» между Гамбургом и Бременом, французский порт над каналом Ла-Манш. Тематическая связь этих названий не вызывает сомнений.

Поскольку название «Брест» имеет именное, родовое и племенное происхождение могу утверждать на этом основании, что отдельные местности с таким названием – это этапы продолжительного процесса переселения индоевропейских племён с русской равнины на запад.

Из того факта, что племя добралось даже до Атлантического океана, следует, что оно было первой волной или первой частью самой старой волны индоевропейских народов в этом переселении. Поэтому можно сделать вывод, что «Брест» из перечисленных выше названий является самым старым и основание этого поселения необходимо искать за тысячелетия до Рождества Христова.

Территория крепости отлично подходит для места остановки племени во время переселения. Посреди болот, отделенный перепутанной сеткой рукавов Буга, Мухавца, многочисленных речушек и ручьёв, среди значительного количества островов, один из них идеально подходил для защиты племени, которое тут остановилось. Этот остров – современный центр цитадели Брестской крепости, вековая территория старого города перед выселением его оттуда россиянами.

Кропотливая и осторожная лопата исследователя должна открыть присыпанные пылью веков следы самой примитивной культуры каменного века, которую принесли сюда первобытные бжэсты. Тут могут быть такие богатые места находок кремневых орудий, как и на расположенном недалеко озере Нобель. Тут могут и должны быть следы развития этой культуры через шлифованные камни к короткому периоду бронзы (недалеко от Бреста есть местность Медная, которая свидетельствует о выплавке тут меди) и, наконец, к периоду железа. И так шаг за шагом приближение к истории нашего времени.

Века и даже тысячелетия оставили на одном месте свои следы, пока российские захватчики не сожгли город, не выселили людей, чтобы на этом месте построить свою цитадель. Все, что не уничтожили кирка и огонь, засыпала российская лопата. А засыпали много, потому что не хотели собирать «обломки» и «мусор», которые были разбросаны по всей территории. Нужно поблагодарить их за это, потому что таким образом сохранились многочисленные следы тысячелетних культур. Не все, конечно, не все. Очень много уничтожено во время строительства крепости, но, как я думаю, много и осталось.

Осматривая в свое время раскопки на территории гродненского замка, которые открыли несколько культурных пластов, я сказал, что это польская Троя. И это без преувеличения. Территорию сегодняшней брестской крепости я назвал бы польскими Помпеями. И это тоже не преувеличение. Там пепел вулкана, а тут неаккуратность и спешка россиян засыпали мощным пластом вековые слои различных культур. Безусловно, не найдем тут ни шикарных вилл, ни терм, ни лавок или кварталов наслаждений, зато найдем вещи значительно древние и ценные.

Начало древнего Бреста – новая загадка. Где был городок Храброго? Более поздние времена загадок не оставили. Исторически более-менее все известно, однако, несмотря на это, археологические исследования будут интересными и ценными, поскольку дополнят картину взаимовлияний западных и восточных культур, а также функционирования торговых путей с юга на север и с запада на восток. Скромная коллекция изразцов, которая была собрана во время земляных работ, отчетливо свидетельствует о богатстве города.

Согласно историческим сведениям, в городе каждые сто лет случались три больших пожара. Упрямство, с которым восставал новый Брест как Феникс из пепла, свидетельствует о том, что место, выбранное для города, было очень удобным и не стоило его менять. Тут пересекались важные сухопутные и водные дороги, это был узловой пункт торговли и всей жизни в регионе. Брест во времена Сигизмунда насчитывал 8 000 жителей. Всего 8 000 – но это уже много, это могущественный город. Крупнейшие города Европы насчитывали тогда не более 30 000 жителей. Города с 3 000 населения уже имели университеты. Брест с 8 000 жителями принадлежал к крупнейшим и богатейшим городам Речи Посполитой. Гравюра Пуфендорфа показывает вид города – ряды костелов, многоэтажных домов, складов возле Мухавца, мощные валы и оборонительные стены. Это не пустыня современного центра цитадели, это не нищета 90% деревянных одноэтажных домиков нынешнего Бреста. Сюда действительно могли съезжаться на сеймы сенаторы и послы Короны и Княжества, князи и короли. Это не бедность теперешнего дня. Здесь Радзивилл печатал свою лютеранскую Библию, тут возник новый центр культуры, который своим влиянием достиг Москвы. Здесь предпочли поселиться евреи и построили свое самое лучшее учебное заведение. Слава о нем доходила до самых дальних европейских стран. Тут конкурировали между собой ордена и монастыри иезуитов, бернардинцев, базилиан. Важные и богатые магнатские роды финансировали в городе строительство прекрасных храмов.

О, тот Брест жил и пульсировал всей силой жизни средневекового богатого города, который поднимается все выше и выше. Этому размаху положило конец нападение шведов. Город был разграблен Ракоши, сожжен шведами и семиградцами, пострадал во времена казацких войн. Он еще вставал, верный своим традициям, тянулся к достижениям культуры. Но это уже были слабые попытки. В плюс запишем Бресту, что в XVIII веке Костюшко, а в ХІХ веке Траугутт ходили в школу, а Пулавский пробовал создать пункты сопротивления России. Но это уже был конец песни. Начало XIX века, а особенно 1827-1829 годы с двумя (не без участия российской руки) пожарами, остановили жизнь города. В 1829 г. русские выселили жителей на болота и пески, где они и сейчас прозябают, а на развалинах былой славы поставили цитадель и крепость, которые должны охранять для России эти земли на вечные времена.

Опубликовано: Піваварчык С. Невядомыя раскопкі Брэста ў 1938 годзе // Гістарычна-археалагічны зборнік / Ін-т гісторыі Акад. навук Беларусі; Уклад. А.М.Мядведзяў. – Мінск, 1999. – № 14. – С. 171 – 177.

Источник информации: http://www.ibrest.ru/