«Если у тебя есть автомобиль — не пропадешь. И не обязательно даже работать», — такую мысль можно услышать от жителей Бреста. Равно как и в других городах, расположенных недалеко от западной границы, в этом областном центре только ленивый не «гоняет» в Еврозону. Кто-то — чтобы закупиться недорогими продуктами и одеждой, а кто-то — дабы выгодно продать топливо и сигареты, скрытые от таможенного контроля. Для многих контрабанда перестала быть «черным» бизнесом.
Ее воспринимают как основной, а порой и единственный источник дохода. Благодаря «дизелю», табаку и алкоголю люди строят себе коттеджи. Александру (имя изменено) всего 19, однако он уже прекрасно изучил специфику контрабандного бизнеса и даже «усовершенствовал» ради дела свой универсал.
У семьи Александра три машины — седан, универсал и хэтчбек. Вторым автомобилем чаще пользуется отец юноши, так как в нем наибольший объем топливного бака. А значит, выгоднее всего перевозить «дизель». С недавних пор поездки в Польшу на универсале стали приносить еще большую прибыль. «Знакомые приделали дополнительный бак, — рассказал молодой человек. — Примерно плюс $40 к каждому выезду».
Арифметика проста: литр дизтоплива (его выгоднее всего перегонять) в Бресте стоит около $0,9, а в соседнем Тересполе, до которого не больше 10 км, за него дают примерно $1,7 (на АЗС). Белорусы заливают полный бак и бóльшую часть сливают полякам, оставляя себе лишь на обратный путь. По правилам, вступившим в силу относительно недавно, без декларирования горючего такой нелегальный экспорт можно осуществить не чаще одного раза в восемь дней.
«Раньше было проще. Но и сейчас заработанных с одного рейда денег хватает, чтобы прокормить себя и семью где-то полмесяца, — уверяет Александр. — Удается и отложить немного. В среднем „поднимаем“ по $300 за раз. За месяц удается сделать примерно четыре рейда на одной машине. Выходит, моя зарплата примерно $1200».
Из соображений конспирации парень не разрешил фотографировать ни дополнительный бак, ни оборудованные схроны для сигарет. Лишь пояснил: «Пачки можно засунуть в любую пустошь. Такие есть в каждой машине: пороги, место под сиденьями, под днищем, проемы между дверями, капот, бардачок в крайнем случае (легко найдут)». Не желая быть рассекреченным, не согласился Александр и взять журналиста на борт: мол, чужой человек не знает, как общаться с таможенниками и пограничниками, может занервничать, выдать себя, а заодно и перевозчика с товаром.
«Большинство тех, кто работает на границе, не придирается к нам. Им же прекрасно понятно, что водители, которые выезжают каждые восемь суток в Польшу, не декларируя топливо, отправляются туда не в музеи. Иногда мне кажется, что люди в форме входят в наше положение. Контрабандой же мы занимаемся не от хорошей жизни. С другой стороны, таможенники не могут провести тщательный осмотр каждого автомобиля. Их боксы будут переполнены, а очереди на границах вырастут до столицы. Да, выборочно проверяют. Если везут какую-нибудь „чернуху“ типа наркотиков или оружия — найдут с почти стопроцентной вероятностью. А сигареты пересечь границу смогут. Пока еще не придумали аппарат, сканирующий машину на наличие табака», — рассказал молодой человек. Несмотря на эти суждения, Александр был категоричен: из Беларуси в Польшу с ним поехать нельзя, обратно — пожалуйста. Пришлось воспользоваться услугами железной дороги.
Утром в четверг электричка «Брест — Тересполь» была заполнена. Пассажиры — в основном женщины 40—45 лет. Большинство едет «по закупы»: в польских супермаркетах выбор побольше и цены не кусаются. (В каждом втором доме областного центра на столе можно увидеть сладости и кофе с польскими этикетками.) Однако были и те, кто направлялся «на работу»: запихивал сигареты в одежду и сумки.
Досмотр на ж/д вокзале в Тересполе проводили со средней тщательностью: более пристальное внимание поляки уделяли лицам неевропейской внешности и тем, кто пытался провезти крупногабаритный багаж. За стеклянными дверями вокзала, без смущения и опасения, пассажиров встречают местные жительницы преклонного возраста. Каждый прибывший услышал вопрос: «Цигарки?» Некоторые откликнулись. Мелких бизнесменов ждал свой транспорт — велосипеды, на багажнике которых лежали полупустые (пока) сумки. Приехавшие быстро разбежались, в основном по магазинам.
Большинство автомобилей, припаркованных на привокзальной площади и в ее округе, — с брестскими номерами. Стояла и старенькая легковушка седьмого региона. Польские машины здесь в меньшинстве. Сказать, что все водители, приехавшие сюда из Беларуси, занимаются контрабандой, было бы неправильным. Тем не менее людей, договаривающихся, где отгрузить товар, можно было увидеть невооруженным глазом, равно как и услышать предмет их разговора.
Через несколько часов подъехал Александр на своем «усовершенствованном» универсале. «Не мог подвезти, это риск, — оправдывается он. — Пограничники по лицам научены определять, везет человек что-нибудь или нет. Это я привык спокойно с ними разговаривать, а человек со стороны мог бы занервничать, это бы нас выдало. Тут еще одна проблема есть: те, кто сливает „дизель“, никого со стороны в дело не пускают. Посторонние люди вызывают у „покупателей“ подозрения. Я мог потерять канал».
Чтобы объяснить, насколько закрыто это общество, Александр рассказал историю: «Есть у меня знакомый постарше, лет 35. У него неплохая должность в госконторе, зарабатывает миллионов пять. Он женился, и тесть ему попался из контрабандистов. Тот предупредил: моя дочь не должна жить впроголодь, тебе нужно ездить в Польшу. Товарищ послушал, залил полный бак и отправился в путь. Стал кататься по Тересполю — кому бы топливо слить, а все только отмахивались. А его тесть молчит: мол, хоть и родственник, контакты не дам. Так знакомый и ездил около полутора лет, пока случайно покупатели его сами не нашли. Недавно он приобрел новый автомобиль, тоже дополнительный бак приварил».
Александр поведал и собственную историю, каким образом он оказался вовлечен в дело: «Помогла подруга, еще со школы знакомы. Она и посоветовала заняться поездками. Я послушал ее, поспрашивал, что надо делать. Показалось, что это неплохой способ заработка, к тому же ничего кроме водительских прав не нужно. Просиживать штаны в университете пять лет смысла не видел. К тому же посмотрел на ее финансовое состояние. Дело в том, что у нее вся семья контрабандой живет. Причем живет в трехэтажном особняке под городом. С 90-х все считаются безработными. У них сейчас четыре буса, на которых „гоняют“ по очереди. Она даже беременной ездила, когда уже живот большим стал. Говорила, ее тогда никто не проверял — жалели пограничники. По ее словам, заработала за пару месяцев как за год. Вроде бы однажды кого-то из семьи задержали на границе. Машину конфисковали. Они долго не расстраивались — через пару недель купили новую, по-моему той же модели. Я в случае такого же провала поступлю аналогично».
Насчет проколов в бизнесе говорить неприятно, тем не менее брестчанин признался — один раз попался: «Из-за жадности „спалился“. Решил провезти 55 блоков сигарет, спрятал куда только можно было. А на границе прапорщик какой-то дотошный попался. В общем, границу переехали только 14 блоков. Помню, незадолго до этого случая заработал свой максимум — $800. А в тот день оштрафовали на $500. По итогу вышла средняя зарплата».
Мы направились к стихийному рынку. Буквально в двухстах метрах от пункта пропуска на парковке собралось пару десятков автолюбителей. Базаром в классическом понимании слова это место не назовешь. Да, здесь есть товар — он лежит прямо на машинах: копченое мясо, детские подгузники, одежда. Однако все это нельзя купить. Вещи и продукты предназначены для вывоза. Пересечь границу по закону могут, скажем, только две пачки «памперсов» на человека (четыре — если в паспорте есть штамп о наличии ребенка до трех лет). Предприниматели готовы платить тем, кто доставит в Брест товар оформив его на себя (в среднем $5). На белорусской стороне согласившихся помочь встречают «свои» люди и забирают посылку.
«Тут можно увидеть то, что выгоднее всего ввозить обратно, — комментирует Александр. — К „памперсам“, мясу и шмоткам стоит добавить всякую мелочь, купленную на распродажах (например, в магазинчиках с говорящим названием «Всё по 4:99»), кофе, сладости, вермуты или шампанское и, конечно, технику. Перегонять девайсы — это вообще золотая жила. С каждого ноутбука можно заработать $150; телефоны, на которые у нас выставлена цена в $200, в Тересполе обойдутся в $70. Одна беда — слишком жесткие ограничения на таможне. В год можно перевезти только определенное количество „ватов“».
О всей сложности системы расчетов этих самых «ватов» удалось узнать на самой границе: миновав первый контроль с польской стороны, Александр с озадаченным видом вышел из машины. Мы стояли на нейтральной территории, пока он ходил от одного автомобиля к другому, спрашивая о чем-то практически каждого водителя. Через некоторое время один мужчина кивнул — согласился на предложение молодого человека. Александр подогнал свой универсал к автомобилю незнакомца и переложил откуда-то появившийся ЖК-телевизор из своей машины к нему в салон. «Я тут вспомнил, что уже возил в этом году один телик, — прокомментировал свои действия парень. — Повезло, что нашел нормального человека, который согласился помочь. Но тут таких хватает. Ходят по нейтральной территории целыми сутками. Их берешь „на подсадку“, даешь денег, а они оформляют что-нибудь на себя».
Фото сделано на камеру мобильного телефона
В очереди на границе мы простояли около четырех часов. За это время Александр успел рассказать немало историй из жизни контрабандистов, некоторые из них походили на байки рыбаков: о девушке, в одиночку катившей на продажу четыре автомобильных колеса от польского поста таможни до белорусской границы (а это несколько километров); о подруге, спрятавшей золотые украшения в собственной прическе; о женщине, жившей в пригороде Бреста на улице контрабандистов и не занимавшейся перегонами. «Она считала себя слишком гордой, чтобы заниматься таким низким делом, — не скрывая пренебрежения сказал брестчанин. — А когда все на той улице уже построили коттеджи, а она еще жила в старом деревянном домике, все же решилась. На границе в очереди соседи пропускали ее вперед с улыбкой — мол, проезжай, тебе нужнее».
Тема очередей на белорусско-польской границе в Бресте так же актуальна, как и разговоры о пробках среди москвичей. «Видишь, какая тяжелая эта работа, — Александр стал напрашиваться на сочувствие. — Стоишь так целыми днями в заторах, от скуки выть можно. Хочется выйти из машины — ан нет. На берегу Буга с нашей стороны построили какое-то очистительное сооружение. Теперь при въезде в западные ворота Беларуси гостей встречает откровенная вонь нечистот. Через 15 минут нахождения на таком „чистом“ воздухе начинает тошнить. Короче, сложная работа».
Фото сделано на камеру мобильного телефона
— Бесспорно, таких людей много. Можно сказать — большинство среди пересекающих границу, — прокомментировали в Госпогранкомитете. — Действительно, пограничники понимают: те, кто каждые восемь дней ездит в Польшу, занимаются челночеством. Однако они действуют в рамках законодательства. Другое дело — контрабанда сигарет. У молодого человека, видимо, крепкая психика. Наши сотрудники по поведению человека легко определяют, перевозит ли он что-либо запретное в своем автомобиле. То, что он попался всего один раз, скорее везение. Конечно, его заработок — иждивенческий вариант жизни, но не нам судить о моральном аспекте контрабандной системы. В правовом же плане показательным можно назвать саму возможность вывоза топлива. Это становится бизнесом только потому, что незаконно ввозимый товар готовы купить. На наш взгляд, это попустительство спецслужб сопредельной стороны. Существуют специальные точки, где сливается топливо, формируются целые группировки, дело доходит до вербовки белорусских водителей поляками. Если бы в Польше контролировали эту ситуацию, никто бы не «гонял» — потому как попросту не нашлось бы покупателя.
