Twitter Виртуального Бреста Группа в одноклассниках

Три «кубаря» лейтенанта Кижеватова и нерепрессированный майор Гаврилов

22  Сентября 2011 г.  в 10:33 : Музыка, кино, музеи, выставки

Три «кубаря» лейтенанта Кижеватова и нерепрессированный майор ГавриловДанные заметки предлагаются читателям не с целью «бросить тень» или тем более «опорочить» уникальный художественный фильм «Брестская крепость». Я солидарен с мнением подавляющего большинства зрителей, что это пока лучшая лента о Великой Отечественной войне за всю историю постсоветского кинематографа, поистине — героическая киноэпопея. Картину нельзя смотреть без слез, без сострадания героям, она несет в себе большой эмоциональный заряд и является, несомненно, настоящим патриотическим фильмом на фоне многих нынешних сериальных и полнометражных поделок на тему войны, которые демонстрируются на наших экранах.

Но есть три причины, которые побудили меня взяться за перо.

Авторы «Брестской крепости» — режиссер Александр Котт и продюсер Игорь Угольников — позиционируют свою работу как основанную исключительно на документальном материале, основой которого являются одноименная книга Сергея Смирнова и ряд архивных источников, которые они проштудировали, готовясь к съемкам. Кроме того, они проделали тщательную работу в деле воспроизведения точности даже в деталях — например, в форме военной одежды той поры, в оружии, в технике. И такую же — в показе взрывов и разрушений, ран и ссадин, огня и копоти, даже смерти… Мне уже доводилось писать о том, что, скажем, историки-реконструкторы обмундирования той поры поставили высший балл художникам по костюмам, заметив, что «фильм этот в полной мере можно использовать как достоверный источник, потому что там все четко, правильно до мелочей сделано». 

Однако в своем киноповествовании создатели в ряде моментов заметно отошли от оригинального описания подвига защитников бастиона. Равно как и придумали некоторые эпизоды, которых в силу исторических причин просто не могло быть. Имеются и явные небрежности в сценарии, которые отра-зились и на экране. Потому есть смысл при всем том понимании, что Котт и Угольников создавали художественное экранное произведение, а не документально-публицистический фильм, что называется, в определенной степени «восстановить справедливость».

Второй момент — это то обстоятельство, что фильм начинает жить серьезной «послепрокатной» жизнью. Создатели передают пять сотен его копий в различные учебные заведения, в том числе и в военные, а также в музеи, общественные организации — с тем, чтобы картина активно участвовала в патриотическом воспитании прежде всего молодого поколения, которому, собственно, всецело и адресована картина. И при всем позитивном ее восприятии молодежью у некоторых юных, особенно тех, кто интересуется историей родной страны и Великой Отечественной войны в частности, могут возникнуть некоторые вопросы относительно достоверности показанных в «Брестской крепости» исторических событий. Вопросы эти могут зародить сомнения в той «исключительной, первоисторической правде», которая якобы заложена в киноленте. Да и другие зрители уже справедливо «требовали» в своих откликах на картину «большей точности в деталях».

«Фильм отличный, — написал один из таких невольных рецензентов, — тем обиднее «исторические» ляпы… Уж если в фильме есть реальные персонажи, то тут требуется абсолютная точность в воспроизведении фактов их жизни на экране. Но все равно — фильм отличный».

Педантичная детализация эта важна потому, что фильм «Брестская крепость» после выхода на экран стал уже неким эталоном в художественном показе исторических событий, своеобразной «истиной в последней инстанции».

Наконец, в‑третьих, отдельные критики в своих отзывах на картину порой излишне акцентируют внимание на имеющихся в ней недочетах. Обозначая ниже полный список обнаруженных несоответствий, нужно подчеркнуть, что ни каждый в отдельности, ни все суммарно они никоим образом не умаляют высокохудожественного содержания фильма и его выдающейся общественно-политической, социальной значимости. Как справедливо заметил небезызвестный историк, специалист по Второй мировой войне Марк Солонин, «Александр Котт снял фильм-реквием, героическую легенду про людей-титанов и их гибель в борьбе со Злом. Любой народ, который хочет выжить, должен иметь такие легенды и такие фильмы. Обсуждать фильм-реквием, фильм-легенду с точки зрения соответствия кинотекста реальным событиям июня 1941 года просто глупо».

«Глупо» — верно лишь отчасти. Тот же Солонин в контексте своего доброго отзыва вспомнил слова Ивана Бунина, который как-то заметил, что на яблоне имеют право расти золотые яблоки, главное, чтобы груши не росли на вербе…

С обозначенных позиций и проведем «работу над ошибками», допущенными в киноленте «Брестская крепость», следуя за развитием экранного повествования. По ходу этой «правки» опровергнем также необоснованную критику, которую дали некоторые специалисты.

1. Любопытно, что первым, кто укорил авторов в некоторой недостоверности, был… Президент Республики Беларусь Александр Лукашенко. 17 июня 2010 года по его просьбе в Минске состоялся предпремьерный показ картины с участием белорусских ветеранов и кинематографистов. После было обсуждение. Лукашенко, обращаясь к Игорю Угольникову, Александру Котту и другим членам творческой группы, сперва сказал буквально следующее: «Я очень внимательно посмотрел фильм. В самом начале там показывают хлебное поле с урожайностью, наверное, центнеров 80 с гектара. Мне это сразу бросилось в глаза, потому что раньше такой урожайности не было. А рядом рапс растет — а такой сельскохозяйственной культуры тогда у нас тоже не было». Присутствующих рассмешил такой «заход» (и Лукашенко тоже поддержал эту реакцию улыбкой). Надо понимать, что «главный зритель» страны как профессиональный аграрий, в свое время много лет руководивший крупным и преуспевающим сельхозпредприятием, не мог пройти мимо такого «ляпа» в фильме так же, как образованные историки и военные специалисты — мимо «своих» неточностей. Но в дальнейшем белорусский лидер весьма лестно отозвался о просмотренном кинопроизведении.

Замечание относится к эпизоду, когда 21 июня 1941 года полковой комиссар Фомин (актер Павел Деревянко) возвращается со станции в крепость. Вдоль дороги по одну сторону растет пшеница, готовая «дать» 80 центнеров с гектара (до 1940 года, скажем, на хлебоносной Кубани собирали в среднем лишь по 12 центнеров с га, а по стране — 10,5 центнера), а по другую — тот самый рапс, который тогда не возделывали. Всего лишь 20 секунд показа — но профессионалу Лукашенко хватило, чтобы заметить эти два несоответствия. Кстати, рапс в дореволюционной России выращивали, в начале XX века посевная площадь под ним достигала 300 тыс. га, страна экспортировала 175 тыс. тонн семян рапса. А затем был спад, и лишь в конце XX века вновь вернули на поля данную культуру.

И еще можно заметить, что пшеница в фильме уже пожелтела, в то время как 22 июня она должна была быть еще зеленая (съемки «Брестской крепости» проходили в июле — октябре).

Почему я так подробно «мусолю» эти «несущественные мелочи», увидеть которые доступно лишь узкопрофильному специалисту? Все дело в том, что когда их, этих мелочей, слишком много, или пусть даже одна-две, но очень броские, восприятие даже хорошего произведения смазывается, начинаешь «сомневаться» и в достоверности экранных событий. Сам продюсер Угольников в интервью автору этих строк говорил, мол, да, где-то чего-то недосмотрел, производство фильма — такая вещь, что, как бы ни хотел, а за всем не углядишь. Благо многое «углядели», ляпов в фильме мало и они не «катастрофические».

Поясню свою мысль еще таким примером. В 1972 году на экраны страны вышел замечательный фильм Станислава Ростоцкого «…А зори здесь тихие», ставший классикой отечественного и мирового кинематографа. А в 1990 году в Ялте на семинаре молодых армейских литераторов я беседовал с одним маститым писателем, фронтовиком, который, впрочем, больше не о войне писал, а о природе в духе Тургенева, Бунина, Пришвина или Троепольского. Разговорились. И мне запомнилась его фраза. Не воспроизведу ее сейчас буквально, но смысл таков: всем хороши «Зори…», одним плохи: там показывается северная начинающаяся осень, в которой долго кукует кукушка. А этого просто не может быть! Потому что, во‑первых, кукушки очень редко «докуковывают» и до десяти (а по фильму девушка насчитывает раз 15), и, кстати, поэтому народная мудрость «не рекомендует» у нее спрашивать, сколько жить осталось… Во‑вторых, все кукования заканчиваются к концу июля и возобновляются лишь следующей весной; а в‑третьих, в северном осеннем лесу (по сюжету события в фильме развиваются в Карелии) кукушки просто не могло быть, поскольку эти птицы и из средней полосы улетают на юг в августе…

Конечно, заметил писатель-знаток, эта кукушка нисколько «не портит» фильм, но желательно, чтобы в кинопроизведениях подобного рода таких «досадных промахов» не было вообще. Ибо слишком свята тема фильма!..

Мудро сказано… Кстати, в замечательном фильме Андрея Тарковского «Иваново детство» (снятого по повести Владимира Богомолова «Иван») кукушка кукует «правильно» — пять раз в «ее» период кукования.

А уж когда военный фильм смотрит профессиональный военный или историк, представляете, сколько они могут несоответствий «нарыть»?! Впрочем, касательно «Брестской крепости» достаточно быть знакомым с книгой Сергея Смирнова. Выверенной и остающейся и сегодня поразительно точной при том, что открылось множество архивных данных. Первоисточники только подтверждают описанное Смирновым.

2. В начале картины днем 21 июня начальник 9‑й погранзаставы лейтенант Кижеватов (актер Андрей Мерзликин) фотографируется с семьей, а в конце фильма, приняв последний бой, он, раненый, рассматривает «эту самую» фотографию. Чего, конечно, никак не могло быть. Очевидно, сценаристы, а вслед за ними и киносъемщики явно спутали нынешние компьютерные технологии в изготовлении фотографических карточек с муторными и длительными тогдашними. В лучшем случае в условиях 1941 года Кижеватов мог иметь фото семьи через неделю. К тому же фотография, просто лежавшая в кармане гимнастерки, после недели боев выглядит почти как новенькая, не пропиталась ни гарью, ни копотью, не помялась… Впрочем, это можно отнести к своеобразной аллегории создателей картины.

3. В фильме лейтенант Кижеватов носит знаки различия старшего лейтенанта — три красных эмалированных квадрата, в то время как лейтенанту положено два. Звание лейтенант ему было присвоено 25 февраля 1941 года, и именно в этом ранге он встретил войну. Вот у лейтенанта-особиста Ванштейна (роль второго плана, весьма тонко исполненная Михаилом Правиком) на петлицах знаменитые «два кубаря» — соответствие.

4. При въезде полуторки с главным героем фильма Сашкой Акимовым (роль, бесподобно сыгранная московским кадетом Алешей Копашовым) через Холмские ворота в крепость камера в течение десятка секунд показывает польский герб на башне, что над аркой ворот. Помню, на пресс-конференции перед премьерным показом картины в ночь на 22 июня главный ее консультант директор мемориального комплекса «Брестская крепость-герой» Валерий Губаренко, отвечая на мой вопрос, упомянул об этом гербе. По его словам, он, увидев этот символ польской государственности, сделал замечание авторам фильма: в 1941 году «ляхского» герба на воротах советской крепости, ставшей таковой, как известно, в 1939‑м, быть уже не могло. В противном случае допустившие такую «антисоветчину» могли быть объявлены польскими шпионами (с соответствующим исходом). Губаренко заметил, что авторы учли это его замечание. Оказалось, что по какой-то причине не учли.

Интересно, что тот же орел, которого, по логике вещей, «не должно было быть», у военного историка Алексея Исаева, напротив, «вызывает теплые чувства». В своей статье, посвященной разбору фильма, он утверждает, что польский белый орел на Холмских воротах просматривается на снимках 1941 года.

5. Когда Фомин на попутке приезжает в крепость, мы видим, как младший командный состав играет в шахматы. Таких дорогих сувенирных фигур и доски в армейской казарме быть не могло, они были значительно скромнее. Как отметил один из знатоков, показанный в фильме шахматный комплект был выпущен в 1980 году перед Олимпиадой в качестве элитного сувенира из СССР и стоил 80 рублей (бешеные по тем временам деньги!). И впрямь, авторы картины могли бы позаимствовать простые шахматы в Брестском погранотряде (я сам видел там такие, как-то раз побывав в подразделениях брестских пограничников), а не отвлекать зрителя коллекционными позолоченными и посеребренными керамическими фигурами.

6. Старший политрук Иван Почерников (актер Евгений Цыганов) покупает в магазине пиво и лимонад в современных бутылках. Правда, этикетки на них попытались стилизовать под 1941 год…

Это примерно такой же «мелкий» режиссерский прокол, как и, скажем, в небезызвестном фильме Михаила Пташука по одноименному роману Владимира Богомолова «В августе 44‑го…». Там, помнится, показывают железнодорожную станцию, а под рельсами — шпалы из бетона, которые появились в СССР лишь в 1970‑х годах. Аналогичный случай — появление современной электрички в знаменитом фильме «Место встречи изменить нельзя», события в котором разворачиваются в первые месяцы после Победы.

7. Проникновение большого числа немецких диверсантов в Брест в фильме показано в соответствии с книгой Смирнова: «21 июня вечером в городе и даже в крепости появились немецкие диверсанты, переодетые в форму советских бойцов и командиров и хорошо говорившие по-русски. Часть из них была якобы переброшена через границу в товарном поезде с грузами, который немцы подали накануне войны на станцию Брест в счет поставок Германии по торговому договору с Советским Союзом. Под покровом ночи эти диверсанты выводили из строя линии электрического освещения, обрезали телефонные и телеграфные провода в городе и крепости, а с первыми залпами войны принялись действовать в нашем тылу».

Авторы фильма в очередной раз растиражировали это довольно сомнительное проникновение в товарняке большого количества диверсантов, что вызвало справедливое недоумение внимательных зрителей: как так, в вагоне на территорию СССР перебрасывается вражеская рота, а пограничники с собаками и таможенники, как говорится, ни ухом ни рылом… Хотя такое «теоретически» и могло быть: как известно, Сталин приказывал «любить» немцев до гроба и «на провокации не поддаваться». Но сам факт такой наглости в условиях соблюдения повышенной скрытности при подготовке операции «Барбаросса» даже за 8–10 часов до начала вторжения представляется легендой.

Впервые это так документально и не подтвержденное «проникновение в последнем германском эшелоне» было подробно показано в киноэпопее Юрия Озерова «Битва за Москву» (1985). Хорошо, что Котт и Угольников по примеру Озерова не вплели в этот эпизод своего фильма известного гитлеровского любимчика Отто Скорцени, который будто бы возглавлял диверсантов в Бресте. Любопытно, что в своих мемуарах, опубликованных после войны, диверсант № 1 гитлеровского рейха хоть и упоминает, что побывал в Бресте в первые дни нападения, о своем участии в осуществляемых там подрывных операциях ни словом не обмолвился. Что, кстати, отмечает в своей книге и Сергей Смирнов. Однако он показывает особенную активность гитлеровских агентов в районе Бреста, которые были переодеты в форму советских бойцов и командиров и хорошо говорили по-русски. Но и он оговоркой «якобы» выражает сомнение в том, что они могли прибыть из-за границы в вагоне товарняка.

Сегодня известно, что в приграничной полосе перед началом вторжения действительно активно действовал гитлеровский 800‑й учебный полк особого назначения «Бранденбург» (Lehr-Regiment Brandenburg zur besondere Verdienste 800) — часть, созданная абвером (военной разведкой вермахта). Согласно приказу по боевому применению бранденбуржцев (в целях маскировки они назывались «охранными ротами»), они внедрялись на территорию СССР небольшими группами, а отнюдь не целыми вагонами. Например, 14 июня 1941 года командующий 4‑й танковой группой (осуществляла план «Барбаросса» в направлении Прибалтики, Ленинграда, затем атаковала Москву) генерал-полковник Эрик Гепнер получил секретный приказ № 249/41 (только для командования) по использованию приданной ему роты 800‑го полка. Она насчитывала 220 унтер-офицеров и рядовых, которыми командовали два офицера. Гепнеру рекомендовалось, в свою очередь, придать взводы этой «хозроты» командирам вверенных ему частей для использования их «только на важных объектах» и «своевременно их поддерживать своими подразделениями, чтобы группы не несли неоправданных потерь».

«Важными объектами» поначалу являлись преимущественно мосты, через которые должны были проследовать танки в ходе развития блицкрига. Диверсанты атаковали также арсеналы и топливные склады, повреждали линии связи, умело направляли по ложному пути в засады отступавшие советские части или наводили на них авиацию люфтваффе. Есть свидетельства и того, что группе бранденбуржцев под видом советских солдат удалось проникнуть и на территорию Брестской крепости — о чем не раз упоминает в своей книге Смирнов.

Надо отдать должное писателю: в ряде случаев, говоря о гитлеровских диверсантах, он употребляет такие оговорки, как «якобы» и «видимо», подчеркивая тем самым то обстоятельство, что он не уверен на 100 процентов в правдивости описываемых им фактов. Это касается и проникновения немцев в Брест в товарном вагоне. А вот рассказывая о том, что за час до нападения во всей крепости не горел свет, автор книги уже с большей уверенностью констатирует: «Это была не авария. Переодетые немецкие диверсанты уже действовали в крепости и перерезали осветительный кабель». Именно за час до рассвета — это важная деталь, но не в момент, когда в клубе шел фильм, не вечером 21 июня, когда, к тому же, темнело поздно. Агрессоры не стремились раньше времени насторожить будущих защитников и до последней секунды нападения старались сохранить фактор внезапности. Это немаловажная деталь, которой создатели фильма пренебрегли.

Кстати, Смирнов черным по белому пишет, что в клубе в этот день показывали популярный в ту пору фильм «Чкалов», а отнюдь не кинокомедию «Веселые ребята». Последним создатели ленты «Брестская крепость», очевидно, хотели подчеркнуть, сколь мирным, а то и благодушным (лейтенант Кижеватов, беседуя с женой, отвергает возможность начала войны этой ночью) было настроение обитателей бастиона. Но и это не совсем так. Как пишет Смирнов, ссылаясь на свидетельства выживших героев, «многие люди в тот вечер пережили необъяснимое чувство подавленности, глухой и безысходной тоски, с какими нередко приходит к человеку сознание близкой беды». Кстати, в фильме это отчасти передано в том месте, где майору Гаврилову, находящемуся дома, что называется, чай в горло не лез.

Как справедливо замечает в своих заметках по поводу фильма военный историк Алексей Исаев, «немцы не резали связь и электричество 21 июня»: «В реальности в крепость из штаба 4‑й армии в 3.30—3.45 успели передать сигнал тревоги, но располагавшиеся в ней подразделения просто не успели поднять по тревоге и вывести из мышеловки».

Действительно, как писал в 1961 году в своих изданных под грифом «Секретно» мемуарах генерал-полковник Леонид Сандалов (в начале войны он — полковник, начштаба дислоцирующейся в Бресте 4‑й армии), «примерно в 2 часа ночи 22 июня прекратилась проводная связь штаба армии с округом и войсками. Связь удалось восстановить только в 3 часа 30 минут. Разрыв проводов обнаружили наши связисты в Запрудах и Жабинке» (это деревни на восток от Бреста, одна на пути к райцентру Кобрин, другая — за Кобрином). Что еще раз подчеркивает, как умно действовали бранденбуржцы. И дальше у Сандалова: «До 3 часов 45 минут командующий армией сам лично по телефону отдал два приказания: начальнику штаба 42‑й стрелковой дивизии поднять дивизию по тревоге и выдвигать ее из Брестской крепости в район сбора; командиру 14‑го механизированного корпуса привести корпус в боевую готовность. В 4 часа 15 минут — 4 часа 20 минут начальник штаба 42‑й стрелковой дивизии доложил, что противник начал артиллерийский обстрел Бреста».

То есть диверсанты 800‑го полка абвера выполнили свою задачу отменно.

(Окончание следует.)

Игорь Плугатарёв, Москва (специально для «БВГ»)