Как уже отмечалось ранее (начало читайте тут и тут), с 7 февраля 1863 года город и крепость были объявлены на осадном положении, за жителями, в первую очередь за молодежью, был установлен полицейский надзор. Однако, качество такого надзора оставляло желать лучшего по причинам, уже описанным во второй части.
1863 год. Рис. Э.Андриоли
Весной 1863 года вновь всплывает имя брестского купца Глуховского, за которым ещё в январе по инициативе коменданта Ивана Штадена было установлено наблюдение. Тем не менее, усиленный полицейский надзор за всеми подозрительными не помешал приехать в Брест-Литовск организатору и руководителю восстания в Северо-Западном крае (по тогдашней российской терминологии) Константину Калиновскому, находящегося в имперском розыске. Вот как встречу с ним описывал сам Аполлон Гофмейстер весной 1863 года: «В апреле, кажется мне, во время Пасхи, был я в трактире купца Глуховского, куда я обыкновенно отправлялся читать газеты. Подходит вдруг ко мне совершено мне незнакомый человек, рекомендуется под именем Чарноцкого и говорит, между прочим, что он есть комиссар Народного жонда, предлагает мне звание гродненского гражданского воеводы. На такое странное и нелепое предложение я не мог ответить иначе, как то, что я этого звания принять не могу. Начал уговаривать меня, что я должен это сделать для блага отечества, что я имею репутацию хорошего патриота, хорошо общаюсь с крестьянами и что на это звание нужно непременно помещика, иначе между помещиками эта должность не будет иметь никакого значения…
Гораздо после я узнал, что это есть Калиновский, имеющий родственников в Брестском уезде в имении Видомля.
День спустя Чарноцкий отыскал мою квартиру и принёс мне приказ, носящий печать гродненского комиссара, с тем, чтобы я немедленно отправился в Белосток, куда меня будто бы требует военный воевода. Время было такое, что я после многих колебаний решился отправиться по указанному адресу».
Эпизод одного из боёв
В Белостоке, куда он и отправился, в присутствии самого Калиновского и ещё нескольких лиц и было принято окончательное решение об утверждении Гофмейстера гражданским повстанческим начальником южных уездов Гродненской губернии (Брестский, Пружанский и Кобринский). На сегодняшний день установлен ряд лиц, входивших в состав так называемой «организации южных уездов»: дворяне Людвиг Пеньковский, Михаил Жуковский, Медард Скочинский, Александр Влостовский, Франц Высоцкий, Бронислав Строчинский, Теофил Малаховский, мещанин Никодим Лесовой и купец Антон Глуховский. Однако, назначение Гофмейстера вошло в противоречие с Варшавой, которая на эту же должность утвердила бывшего начальника штаба у Рогинского Флориана Стасюкевича. В силу этих разногласий повстанческое движение на Брестчине развивалось несколько хаотично и несогласованно.
Пока повстанческое руководство выясняло, кто из них главный, жизнь в городе шла своим чередом: собирались пожертвования повстанцам, заготавливались продукты и оружие. И неоценимую услугу повстанцам в этом оказывали брестские купцы. Торговцам, как известно, всё равно кому и что продавать, главное – чтобы деньги платили. Вот и выяснилось, что некий хозяин корчмы Янкель Долубовский регулярно поставлял повстанческим отрядам продукты и одежду. Весной 1863 года была обнаружена пропажа оружия из арсеналов Брестской крепости. Проведенное расследование не выявило виновных. Зато Роман Рогинский позднее вспоминал, что оружие из арсеналов Брестской крепости регулярно продавалось повстанцам при посредничестве брестских евреев. В июне 1863 года в городе были арестованы несколько барышень: жён и дочерей весьма влиятельных людей в городе, которые сумели собрать всего лишь 8 руб. 50 коп. Вот как описывал эту ситуацию брестский военный начальник в рапорте гродненскому губернатору: «По дошедшим до меня сведениям, что дочь секретаря Брестского уездного суда Люция Желешкевич, в сообществе с дочерью вольнопрактикующего доктора Софьей Консевич, женой комиссионера Марией Васинской, г-жой Франтишкой Бутвилович…, женой помощника Окружного начальника государственных имуществ Розалией Фальской …проводили сбор денег для мятежников». На основании этого вышеназванные дамы были арестованы, вскоре также арестовали их мужей и поместили в уездную тюрьму. Не был найден только сам доктор, который по некоторым сведениям проживал в Варшаве.
Карта Брестского уезда
В мае 1863 года власти спохватились о нескольких рабочих каретной фабрики одного из брестских мастеров, «неизвестно куда отлучившихся». Учитывая неспокойное время и квалификацию рабочих, переполох был большой. Пропавшие нашлись через неделю. Вскоре после их ареста выяснилось, что накануне своего «исчезновения» эта пятерка (три поляка и два еврея) получила от хозяина жалование и по доброй русской традиции ушла в запой, проводя время в брестских трактирах. На вопросы о намерении вступить в «мятежные банды», рабочие давали логичный ответ – а зачем? «Содержанием мы вполне довольны, хозяин платил неплохо и регулярно, а что до водки, так есть такой грешок…». Следствие допросило массу свидетелей, включая трактирщиков и извозчиков, чтобы убедиться в правдивости показаний арестованных. Но и на этом не успокоились, арестованные были переведены в казематы крепости, о чем спустя несколько дней капитан следственной части одного из полков писал на имя брестского полицмейстера: «… мои люди тратят на содержание этого сброда из казны по 30 коп., в связи с чем… считаю сих пьяниц отпустить по домам под надзор полиции».
В конце апреля во Флорианском лесу, близ имения Покинянка помещицы Прусской, примерно в 40 верстах от Бреста на территории Седлецкой губернии Царства Польского начал формирование своего отряда Флориан Стасюкевич. Провозгласив себя начальником Брестского региона с подчинением Кобринского и Пружанского уездов, Стасюкевич таким образом определил территорию действия своего отряда. К нему в отряд и стали бежать представители тогдашней «золотой молодёжи» – наследники крупных дворянских родов Брестского уезда. Среди таковых оказался и Юлиан Ягмин, сын многолетнего предводителя дворянства Брестского уезда Павла Ягмина.
Как с иронией писал позднее в своих воспоминаниях Ягмин, «начальник шайки, двадцати четырех лет, красивый брюнет, высокого роста с большими, чёрными глазами, окончил семинарию и через год был бы уже ксёндзом, но партия Рогинского увлекла его, и он, бросив семинарию, пристал к ней в качестве казначея. Когда шайка была разбита, он получил указ жонда Варшавского на организацию шайки для Брестского уезда... На этом основании Стасюкевич называл себя военным воеводой Брестского воеводства и теперь щеголял в полушубке и голубой конфедератке». Сначала отряд Стасюкевича состоял из «10 человек кавалерии, 30 человек пехоты с винтовками и 40 человек с косами». Позднее численность пехотинцев увеличилась до 150 человек. Несмотря на провозглашение себя начальником отряда, Флориан Стасюкевич был начисто лишён военных способностей и вместо боевой подготовки с отрядом занимался дизайном одежды своих подчинённых, избегая столкновений с войсками. Многочисленные поставщики из числа торговцев поставляли специальное обмундирование в отряд: «для кавалерии блузы и конфедератки были красного цвета, для стрельцов – зелёные, а косинерам из простого небелёного холста. Кавалерия получила значки и копья».
Константин Калиновский
После трёхнедельного базирования в Бяльском (Бяла-Подляска) уезде Седлецкой губернии Стасюкевич в середине мая переправился с отрядом через Буг и вошёл в пределы Брестского уезда. 14 мая повстанцы расположились на отдых близ фермы Черск у мест. Домачево, где их застали врасплох русские войска. По некоторым данным сборным подразделением Полтавского пехотного полка командовал штабс-капитан Юрий Антоневич. Как вспоминал очевидец этого боя Юлиан Ягмин, «испуганные повстанцы бросились в беспорядке в лес, находившийся в полуверсте от места их отдыха. Одна только кавалерия выехала навстречу, с целью помешать наступлению неприятеля. Но русская кавалерия, подкрепляемая пехотой, заставила нашу кавалерию отступать к лесу. Стасюкевич бежал; пехота, оставшись без предводителя, пришла в страшное замешательство и не знала, что делать; косинеры разбежались по всем направлениям. Остались защищаться 80 стрелков, над которыми приняли команду Нарбут и Станишевский». Итак, первое же столкновение Стасюкевича с регулярной армией завершилось его разгромом. Только вмешательство отставного штабс-ротмистра русской армии Казимира Нарбута, который являлся начальником кавалерии в отряде Стасюкевича, помогло избежать полной катастрофы. Другой участник этого сражения, повстанец Игнатий Арамович говорил об 11 убитых и 17 пленных повстанцах. Также они потеряли несколько фурманок с багажом и ящик с амуницией. К сожалению, официальные правительственные источники даже не упоминают об этом сражении.
Собрав остатки отряда Стасюкевича под своё командование, Казимир Нарбут присоединил часть пехоты к отряду Ваньковича, а сам с кавалерией отошёл обратно к имению Покинянка, к месту основного базирования бывшего отряда Стасюкевича. Ян-Эдвард Ванькович был сыном художника Валентия Ваньковича, владельца имения Слепянка Минского уезда. Ещё в конце апреля он прибыл в Брестский уезд, где в Рудских лесах начал формирование собственного отряда под повстанческим псевдонимом «Лелива». По одной из версий он шёл на соединение со Стасюкевичем, но опоздал. Остатки отряда Стасюкевича, в основном пехотинцев, и привёл к Ваньковичу Казимир Нарбут. Как вспоминал тот же Юлиан Ягмин, практически сразу же между Нарбутом и Ваньковичем возник спор о лидерстве: «Нарбут и оставшийся штаб не хотели допустить, чтобы Лелива был главным..., и потому при первой встрече завязался горячий спор, кому быть старшим. Дело кончилось тем, что Нарбут принял под своё начальство всю кавалерию, а Лелива – пехоту». После этого Нарбут вернулся обратно за Буг, а Ванькович ушёл в Пинский уезд, где присоединился к отряду Ромуальда Траугутта.
Эпизод одного из боёв повстанцев
Отныне Казимир Нарбут формально стал главным повстанческим начальником Брестского уезда. Однако и он избегал столкновений с войсками, предпочитая мелкие вылазки небольшими подразделениями по деревням, где терроризировал крестьян. Основные силы отряда находились по ту сторону Буга, в так полюбившемся уже имении Покинянка. Конный отряд Нарбута состоял, в основном, из помещиков окрестных имений и мелких дворян. Примечательно нахождение в отряде в числе прочих племянницы Казимира Нарбута Кристины, представителей влиятельного рода Кобринского уезда братьев Феликса и Каэтана Ягминов и некоего православного священника Кухановича (подробных сведений о котором найти не удалось).
Нарбут периодически совершал вылазки из-за Буга на территорию Брестского уезда, действуя на линии Мокраны-Великорита-Руда и уходя в Рудские леса. Практически по пятам за ним двигались отдельные подразделения Псковского и Черниговского пехотных полков, а также Александрийского уланского полка. Параллельно военный начальник Брестского уезда полковник Дзеконский приказал устроить в Великорите, Збураже и Домачево «вооружённую холодным оружием сельскую стражу из 80 человек... крестьян и 30 человек нижних чинов» Псковского полка.
25 июня под местечком Мокраны 1-я рота Черниговского пехотного полка и 20 казаков 5-го Донского полка под общим командованием капитана Хмелевского столкнулась с конным отрядом Казимира Нарбута из 80 человек. Как писал в своём рапорте полковник Дзеконский на имя генерала Эггера, «шайка мятежников под командою Нарбута наткнулась на наш заслон, где принята была огнем стрелков, после чего окончательно рассеялась, оставив на месте на болоте убитыми шесть тел, по слухам от пленных в числе убитых должен быть сам Нарбут; по числу же убитых верховых лошадей и по показанию пленных убитых несравненно более; отбит обоз со съестными припасами и одеждою, порох, патроны и 13 верховых лошадей...». Войска потеряли тяжело раненым казачьего урядника Трофима Чумакова, умершим на второй день. Сам Казимир Нарбут сумел разделить отряд на мелкие группы, которые уходили в Царство Польское.
Последнее летнее столкновение повстанцев с войсками на территории Брестского уезда состоялось в конце июня в Домачево. Как говорилось выше, там по приказу военного начальника Брестского уезда полковника Дзеконского стоял гарнизон из 80 плохо вооружённых крестьян и 30 нижних чинов Псковского полка. С военной точки зрения Домачево не являлось никаким важным пунктом. Тем не менее, повстанческий отряд некого Янковского утром 29 июня совершил нападение на местечко. Как писал затем в своём рапорте генералу Эггеру полковник Дзеконский, «... с 28 на 29 июня в 12 часов ночи на пикетах были слышны выстрелы, а через четверть часа всё местечко было окружено мятежниками конными и пешими в числе около 800 человек; на обоих въездах два часовых и два крестьянина были убиты, остальные нижние чины отступили к домам и стали защищаться, в особенности в одном доме 3 человека вверенного мне полка отстреливались и защищались очень храбро, но так как мятежники подожгли этот дом и он уже рушился, то солдаты должны были отступить, причём у мятежников ранено 13 человек и убито 2 человека». В итоге потери со стороны гарнизона составили 2 нижних чина и 4 крестьянина убитыми, ранено было 3 нижних чина и 1 крестьянин; кроме того повстанцы взяли в плен 5 солдат и ушли обратно за Буг.
Это столкновение в Брестском уезде было последним. На этом все попытки поднять восстание в Брест-Литовске и уезде практически полностью завершились. Дальше начала свою работу военно-следственная комиссия, но об этом в следующей части.
историк