Самый известный ювелир Бреста Николай Кузьмич о Золотой палате, престоле из драгоценностей и "Книге Эпарха"

Православные 5 июня отметили День памяти преподобной Евфросиньи Полоцкой. В этот день в Полоцке проходят торжественные богослужения, крестный ход, праздничные мероприятия. На них был приглашён и брестский художник-ювелир Николай Кузьмич, воссоздавший драгоценный Крест Евфросиньи Полоцкой. Перед отъездом у него нашлось время встретиться с корреспондентом «БВ». 

Про историю воссоздания Креста Евфросиньи Полоцкой уже много написано – есть многочисленные публикации в СМИ, в интернете доступна книга Владимира Орлова «Жыватворны сімвал Бацькаўшчыны», а два года назад, когда мастер поселился в эту мастерскую на улице Будённого, 25, об этом писал «БВ». Поэтому беседа шла о тонкостях работы с эмалью, откуда она берет начало и о месте художника в современном городе.

Выведать секреты

Мастера мы застали за работой, на голове у него был широкий обруч – специальные очки-лупа, чтобы работать с мельчайшими предметами. Рядом с ним трудился его помощник – Андрей. Всю беседу он был сосредоточен на чём-то миниатюрном, свет лампы был направлен на его пальцы.

Любопытство побуждало задать как можно больше вопросов, а то мастер прогонит, так и оставив при себе тайны мастерства.

– Николай Петрович, температура плавления эмали – от 600 до 900 градусов, при 960 уже начинает плавиться серебро, на сто градусов больше – золото плавится, как они в печи не сплавляются? И какова толщина перегородок? И сколько нужно таких тончайших перегородок сделать, чтобы сложилось лицо, как на перекладинах креста? 

Николай Кузьмич поток вопросов выслушал несколько снисходительно:

– Так у нас в печи есть датчик температуры, мы точно отслеживаем температуру плавления. А древние мастера работали без термометров, по цвету раскалённого металла. Про число перегородок, чтобы получилось лицо… Как бы простой вопрос, но просто не ответишь. Мы так не считаем, есть такой показатель, как число перегородок на квадратный сантиметр. А толщина их…золото – очень пластичный материал, раскатать можно до тончайших пластин, в зависимости от задачи. Андрей, покажи…

Его «подмастерье» встал из-за своего стола и подошел, бережно держа в руках коробочку. Раскрыл её, и нашему глазу явился тончайший лепесток золота. Полоска была шириной в миллиметр, а толщина её – волос покажется толще. И вот из таких полосок и выкладывается рисунок для будущей картины, исполненной в технике перегородчатой эмали. Стоило посмотреть на них и представить, каково это – сложить из них по сегментам рисунок, заполнить эмалью разных цветов, обжечь в печи и отшлифовать – сразу стало понятно, почему таких мастеров мало.

В чём суть этой техники, откуда она пошла и куда делась – можно прочесть в энциклопедиях, благо, что интернет сейчас есть почти в каждой хате. Общеизвестным фактом стало то, что Николай Кузьмич – крупнейший авторитет в этом искусстве уже мирового масштаба. И не только в мастерстве, но и признанный специалист в искусстве Византии.

Эмаль из Древней Византии

– Николай Петрович, вы только что вернулись из Польши. Что за мероприятие там проходило?

– Это был семинар по искусству Древней Византии. Я там рассказывал о воссоздании Креста Евфросиньи Полоцкой, о связи искусства Древней Византии с современными работами, исполненными в этой технике. 
– А как в те времена работали без микроскопов?

– Когда был в Грузии – видел уникальные вещи, как они их делали – не понимаю. Слышал там предположение, что работали люди с близорукостью, с особенностями зрения. Хотя лупы из горного хрусталя уже были тогда. Да и время было такое – некуда было спешить.

– Интернет не отвлекал. И телевизор...

– Да, и телевизор не отвлекал. А какие умели делать великолепные работы! А китайские мастера! В Эрмитаже есть Золотая палата, там есть такие миниатюрные работы, что диву даёшься: карета, всадник, на нём мельчайшие заклёпочки… Это уму не постижимо вообще. А откуда пошла эмаль и пошла иконография, сейчас я вам зачитаю…

Во время беседы мастер не оставлял своих инструментов, но тут потянулся за своим блокнотом, где были выписки из научного труда, и стал зачитывать текст о миниатюрах древних византийских кодексов пятого-шестого веков, где изображали человека в движении, с чётким рисунком лица и рук. Николай Кузьмич сослался на мнение учёных, которые считают, что именно те художники-миниатюристы выработали шаблон для передачи драпировки одежды, лица и рук, от них пошла и иконография. Это оказалось хорошим источником для всего христианского искусства…

Дальше мастер с увлечением рассказал об уникальном царском престоле в Константинополе, в Соборе святой Софии когда-то был сплавлен из драгоценных камней и металлов, да и пропал. Упомянул «Книгу Эпарха», про которую я даже не слышал. Уже после беседы нашёл её в интернете и ужаснулся собственному невежеству – как же можно было пройти мимо этого кодекса правил для городских ремесленников и бизнесменов тысячелетней давности. Вот где надо черпать вдохновение для современного законотворчества, чего только стоит фраза из преамбулы: «Бог, создавший распорядок всему сущему на свете и сплотивший всё благоустройством, начертавший перстом своим на скрижалях закон, провозгласил совершенно ясно, чтобы род человеческий, им благоустроенный, не пытался обижать безнаказанно друг друга, чтобы более сильный не наносил ущерба более слабому, но чтобы всё расценивалось справедливой мерой». Там же нашлась глава для золотых дел мастеров, где одним из пунктов строго указывалось, что запрещается плавильщику золота работать над золотом или серебром на дому, они должны работать в мастерских улице Месе, где размещались ремесленники. Да, тема контроля и тысячу лет назад была актуальна. 

Ещё речь в беседе с мастером шла о том, как византийское мастерство получило продолжение в работах киевских и полоцких мастеров, и сколько поколений нужно, чтобы сложилась школа.

– В былые времена самые лучшие мастера были при императорских дворцах, нужно четыре-пять поколений, чтобы возникла школа, - высказал своё мнение Николай Кузьмич.

Даже подумалось, что османы в середине 15-го века сделали нехорошее дело, захватив Константинополь и нарушив многие политические и культурные традиции.

Человек и время

Описывая красоты рук древних мастеров, из уст мастера как-то вырвалось сожаление, что много времени он потратил не на то, что мог бы сделать. 

– А у него всё впереди, - указал Николай Кузьмич на своего немногословного помощника Андрея. – А вообще, нужно работать у себя дома, за границей нас не ждут, рынок очень плотный.

Дальше беседа пошла несколько в грустную сторону: где выставлять работы и изучать опыт других мастеров, регулирование производства «ювелирки» и отгороженность от западной Европы, о том, где же наши культурные оазисы… Даже улице Советской досталось: мол, в погоне за быстрыми деньгами всё заполонил фастфуд, а где белорусская кухня?

У мастера были ещё свои дела, беседа завершилась. На душе остался невесёлый осадок: если мастер недоволен собой, то чему радоваться нам, в своих более простых делах? Ещё подумалось, что равенство не создаёт дворцов, утончённое искусство требует соразмерной оплаты и солидных доходов у заказчика, иначе – культурное пространство захлестнёт ширпотреб, сошедший с конвейера. 

Ещё захотелось бросить всё и уйти в перегородчатую эмаль. Когда уже вышли из мастерской, на руке обнаружил следы машинного масла, оно попало на кожу, когда локтем опирался на станок, которым, возможно, раскатывают металлы. Стирать не стал, приобщился к мастерству, так сказать.