«Пройдусь по Абрикосовой, сверну на Виноградную, и на Тенистой улице я постою в тени…» – этот хит Юрия Антонова начала 80-х знают все. Увы, в Бресте не так много улиц с такими приятными названиями. Сразу можно навскидку вспомнить Зеленую, Фруктовую, Вишневую и, наверное, всё. Значительное количество брестских улиц названы в честь деятелей эпохи раннего большевизма, чьи «достижения» крайне сомнительны и спорны. Вот и когда-то улицу Милую (какое название было!) в центре города переименовали в Урицкого. Кстати, улица почти вся пешеходная, как и Советская.
Итак, кто же такой Моисей Урицкий?
Он родился 2 января 1873 года в зажиточной еврейской семье купца Соломона Урицкого в г. Черкассы Киевской губернии. Когда Моисею едва исполнилось 3 года, умер его отец и всем воспитанием мальчика занимались мать и старшая сестра. Получил начальное религиозное образование, затем, под влиянием старшей сестры, Моисей в 13 лет поступил в Черкасскую гимназию, где увлекся русским языком и литературой. Причем, русский он выучил только к 13 годам. В гимназии также увлекся революционными идеями, принимал активное участие в организации отрядов еврейской самообороны против еврейских погромов.
В 1893 году он поступил на юридический факультет Киевского университета, который и закончил с некоторыми трудностями в 1897 году. Еще в университете принимал участие в революционном движении, являлся одним из руководителей городской организации РСДРП, хотя официально в партию вступил только в 1898 году. После окончания университета короткое время работал комиссионером по продаже леса, пока не был арестован по обвинению в антиправительственной деятельности. В 1899 году был первый раз выслан в Якутскую губернию, затем неоднократно высылался в Вологодскую и Архангельскую губернии.
В период массовых беспорядков 1905 года, которые потом гордо назовут «первой русской революцией», выпускник юридического факультета Моисей Урицкий организовал в Петербурге группу боевиков, занимавшихся грабежом инкассаторских фургонов. Неоднократно «висел» на крючке у полиции и в 1908 году, решив не искушать судьбу, эмигрировал за границу. Как профессионального революционера, его приняли в свои ряды такие же русские эмигранты. Несколько лет провел в разъездах по Дании, Швеции и Германии, некоторое время был личным секретарем известного меньшевика Георгия Плеханова, затем работал репортером парижской газеты «Наше Слово», издававшейся Львом Троцким. Затем небольшой период работал в «Институте изучения социальных последствий войны», созданном еще одним революционером Александром Гельфандом. Следует отметить, что все эти зарубежные структуры для русских эмигрантов финансировались иностранными разведками, в первую очередь британской.
С началом Первой мировой войны Урицкий занял позицию «пораженца» – выступал за поражение России в войне. Впрочем, вся большевистская верхушка, захватившая потом власть в стране, была настроена аналогично.
После Февральской революции в Россию потянулись революционеры и авантюристы всех мастей, в том числе и наш герой. В августе 1917 года на съезде РСДРП(б) примкнул к большевикам, 20 августа избран депутатом Петроградской городской думы, войдя также в состав редакций нескольких большевистских изданий. В октябрьские дни 1917 года политическая карьера Моисея Урицкого пошла вверх: он вошел в состав Военно-революционного партийного центра и Петроградского Военно-Революционного комитета, принимал участие в новой революции. На II Всероссийском съезде Советов (25-27 октября) был избран членом ВЦИК, одновременно был назначен временным комиссаром в Министерство иностранных дел. В ноябре 1917 года М.С. Урицкий вошел в состав коллегии только что образованного НКВД. В конце ноября того же года Урицкий стал комиссаром Совета Народных Комиссаров по делам Учредительного собрания, став позднее одним из организаторов его досрочного разгона.
В декабре 1917 года была образована Всероссийская Чрезвычайная Комиссия во главе с Ф.Э. Дзержинским, и Урицкий являлся одним из её самых активных функционеров. Очевидно, такая кадровая чехарда нисколько не смущала ни самого Моисея Соломоновича, ни руководство свыше и уже с марта 1918 года его назначили председателем Петроградской ЧК, одновременно он являлся комиссаром Северной области. В его руках оказался весь репрессивный аппарат не только Петрограда, но и Мурманска с Архангельском. Как потом выразился нарком просвещения А.В. Луначарский, «Урицкий был железной рукой, которая держала за горло контрреволюцию».
И эта рука не знала пощады. Справедливости ради следует отметить, что любая революция во все времена порождала массу преступников, которые под видом представителей новых властей совершали грабежи, убийства, кражи и т.д. Не исключением являлся и революционный Петроград образца 1917-1918 годов. Частыми явлениями в городе стали массовые расстрелы ни в чем не повинных граждан, совершаемые пьяными матросами и солдатами «именем революции». Стремясь хоть как-то восстановить относительный порядок, Урицкий в марте 1918 года издал приказ, по которому сотрудники ЧК, уличенные в превышении полномочий, подлежали немедленному аресту, а отряды Красной гвардии были лишены права проводить обыски. Вскоре был издан новый приказ о немедленной сдаче населением всего оружия и боеприпасов.
на фото - улица Урицкого
Первое время после назначения главой Петроградской ЧК Урицкий пытался придавать своей работе хоть видимость законности. Арестованные по подозрению в контрреволюционной деятельности, воровстве или спекуляции нередко отпускались, если на них не имелось существенных доказательств. Проявил себя Урицкий и как противник «красного террора». Однако, в то время, когда одна рука не давала санкции на массовые расстрелы граждан, другая им потворствовала. По мнению ряда историков, на совести Урицкого пытки и казни ряда офицеров Балтийского флота и членов их семей, проведенные в конце марта 1918 года. Несколько барж с арестованными офицерами были затоплены в Финском заливе. Уже в апреле 1918 года по распоряжению Моисея Соломоновича в Архангельске был устроен первый концлагерь для «врагов революции». Имя Урицкого постепенно сделалось нарицательным и вселяло ужас.
Как с воодушевлением писал о нём Луначарский, «Сколько проклятий, сколько обвинений сыпалось на его голову за это время! Соединив в своих руках и Чрезвычайную комиссию и Комиссариат внутренних дел, и во многом руководящую роль в иностранных делах, – он был самым страшным в Петрограде врагом воров и разбойников империализма всех мастей и всех разновидностей. Они знали, какого могучего врага имели в нем. Моисей Соломонович много страдал на своем посту. Но никогда мы не слышали ни одной жалобы от этого сильного человека. Весь – дисциплина, он был действительно воплощением революционного долга».
Однако и «сильных людей» застаёт пуля. Утром 30 августа в здании бывшего Главного штаба русской армии, где тогда располагалась Петроградская ЧК, М.С. Урицкий был застрелен 22-летним Леонидом Каннегисером, бывшим слушателем Михайловской артиллерийской академии. Так он отомстил за гибель своего друга, расстрелянного несколькими днями ранее.
Убийство Урицкого власть использовала как повод для развязывания красного террора по всей стране. Уже 2 сентября 1918 года председателем ВЦИК Я. Свердловым был официально объявлен Красный террор как ответ на покушение на Ленина в Москве и убийство Урицкого. В первый день официального террора в Петрограде было расстреляно 900 заложников, в Кронштадте – 512.
М.С. Урицкий был похоронен на Марсовом поле в Петрограде со всеми государственными почестями. Проститься с ним из Москвы лично приехал Ленин, который назвал погибшего «примером настоящего большевика». Еще один «пламенный большевик» Григорий Зиновьев в своём некрологе писал: «Урицкий был один из гуманнейших людей нашего времени. Неустрашимый боец, человек, не знавший компромиссов, он вместе с тем был человеком добрейшей души и кристальной чистоты… На контрреволюционный террор рабочая революция ответит террором пролетарских масс, направленным против всей буржуазии и ее прислужников».
После смерти Урицкого в его честь пошла кампания переименований улиц и площадей в городах и сёлах, в том числе и в Бресте в 1940 году.
Он родился 2 января 1873 года в зажиточной еврейской семье купца Соломона Урицкого в г. Черкассы Киевской губернии. Когда Моисею едва исполнилось 3 года, умер его отец и всем воспитанием мальчика занимались мать и старшая сестра. Получил начальное религиозное образование, затем, под влиянием старшей сестры, Моисей в 13 лет поступил в Черкасскую гимназию, где увлекся русским языком и литературой. Причем, русский он выучил только к 13 годам. В гимназии также увлекся революционными идеями, принимал активное участие в организации отрядов еврейской самообороны против еврейских погромов. 
С началом Первой мировой войны Урицкий занял позицию «пораженца» – выступал за поражение России в войне. Впрочем, вся большевистская верхушка, захватившая потом власть в стране, была настроена аналогично.
Первое время после назначения главой Петроградской ЧК Урицкий пытался придавать своей работе хоть видимость законности. Арестованные по подозрению в контрреволюционной деятельности, воровстве или спекуляции нередко отпускались, если на них не имелось существенных доказательств. Проявил себя Урицкий и как противник «красного террора». Однако, в то время, когда одна рука не давала санкции на массовые расстрелы граждан, другая им потворствовала. По мнению ряда историков, на совести Урицкого пытки и казни ряда офицеров Балтийского флота и членов их семей, проведенные в конце марта 1918 года. Несколько барж с арестованными офицерами были затоплены в Финском заливе. Уже в апреле 1918 года по распоряжению Моисея Соломоновича в Архангельске был устроен первый концлагерь для «врагов революции». Имя Урицкого постепенно сделалось нарицательным и вселяло ужас. 
Однако и «сильных людей» застаёт пуля. Утром 30 августа в здании бывшего Главного штаба русской армии, где тогда располагалась Петроградская ЧК, М.С. Урицкий был застрелен 22-летним Леонидом Каннегисером, бывшим слушателем Михайловской артиллерийской академии. Так он отомстил за гибель своего друга, расстрелянного несколькими днями ранее. 
Автор: Никита Стриж