Начиналось все в 1998 году с одного станка и трех предприимчивых парней: механика Владимира Кивако, его брата педагога Петра и инженера Андрея Гольцмана. Свою фирму они назвали просто — «Полесье». С тех пор коллектив вырос до 2300 человек, они смогли завоевать европейский рынок и купить фабрики в Испании, Италии и Германии. Onliner.by посмотрел, как производят игрушки для детей из 32 стран мира, и разузнал секреты успеха кобринчан.
«Россия объявила дефолт, и мы думали, что нам конец»
— У меня часто спрашивают, почему игрушки, что, мол, я не наигрался в детстве? — смеется директор фабрики «Полесье» Андрей Михайлович, встречая нас на проходной. Он ведет нас внутрь и попутно здоровается со всеми работниками.
— А все просто. Помните девяностые годы? Тогда игрушек было очень мало. Те, что производили в Беларуси, были корявые и страшные. А все яркие и красивые возили из Польши. Один из наших партнеров как раз их и продавал. И я тоже у него заказывал. Он говорит однажды: «Смотри, игрушки нормально идут. А давай попробуем здесь их делать». Так и открылись. Они с братом да я.
Это было небольшое помещение в здании УПТК «Полесьеагрокомплект» в Кобрине. По словам директора, название «Полесье» взяли, чтобы в «лихие девяностые» не привлекать лишнего внимания.
— Первыми игрушками были пирамидки. Мы тогда станок в Украине купили. Всего было 10 человек. Все сами делали: и сырье привозили, и игрушки делали, и продавцам отвозили, — вспоминает бизнесмен. — 1 августа 1998 года получили наш первый сертификат. Мы тогда развезли все игрушки без предоплаты. Нас-то никто не знал, поэтому приходилось отдавать вот так. И тут 7 августа Россия объявила дефолт. Курс доллара взлетел с 6 рублей до 23. А товар-то отдали, когда он был по 6… Тогда сразу были мысли: ну, вот и все, конец…
— И как вы выкрутились?
— Собрали деньги у продавцов. И сразу закупили сырье. Оно тогда не успело подорожать. 18 тонн купили. Этого хватало на целый год работы. Сравните: сейчас мы за сутки 40 тонн перерабатываем, а тогда 18 тонн было аж на год. В общем, как-то потихоньку-потихоньку стали выкарабкиваться.
Количество станков «Полесья» росло, рос и коллектив: 18 работников, 100… А сейчас на предприятии общей площадью в 110 тыс. квадратных метров работает 2300 человек.
«У нас нет лучшей продукции для Европы и худшей для России с Украиной»
— Вот он, этот наш первый станок, — показывает бизнесмен на зеленую «каракатицу» в углу производственного цеха, которая выглядит как прабабушка по сравнению с сегодняшними станками. Их на предприятии сейчас 116. Это термопластавтоматы немецких компаний Demag и Arburg, австрийской фирмы Engel, робототехнический комплекс от французской Witman.
— Этот станок работает без участия человека, — показывает на станок Engel Андрей Михайлович. Автомат в нем методически достает детали и ставит их на конвейерную ленту.
— Вакуумом засасывается сырье, там оно расплавляется, потом идет в пресс-форму и выдавливается. Так получаются детали, — говорит директор.
Сырье в эти станки загружает пневмозагрузочная система Koch. Производство работает 24 часа в сутки, 7 дней в неделю.
— Процесс останавливается всего три раза в году: на Новый год, на Пасху и на Рождество, — объясняет бизнесмен. К слову, в производственном цеху пластмассой практически не пахнет. Да и для здоровья, по словам Андрея Михайловича, вреда здесь нет абсолютно.
— Собственно, чтобы развеять слухи о вредности нашего производства, мы стали делать экскурсии на предприятие, — объясняет он. — К нам регулярно приходят не только санитарные органы, но и школьники, дети из детских садов, делегации. Мы открыты для всех.
На своем сайте компания утверждает, что материалы, из которых изготовлены игрушки, экологически чистые. Сырье «Полесье» закупает в СНГ и Европе. По мнению Андрея Михайловича, белорусская пластмасса, к сожалению, по качеству для их игрушек не подходит. Для окраски пластмассы используют пищевые красители, чтобы дети могли спокойно и без аллергии пробовать изделия «на зуб».
— Качество — это наш принципиальный подход. К слову, нас часто упрекают в этом, — объясняет Андрей Гольцман. — Мол, такое время тяжелое, нужен более дешевый товар. Просят даже поменять материалы. Но мы говорим «нет».
Наши европейские партнеры часто удивляются этому. Говорят, мол, мы же должны продавать больше и больше. Ребенок должен взять игрушку на улицу, сломать. И мама должна сразу купить следующую. А мы считаем, что ребенок должен играть с ней, а не ломать. И она должна работать, а не стоять на полке. Более того, у нас нет отдельно продукции худшего качества для России или Украины и лучшего для Европы. Она вся одинаковая для всех. И что интересно, в Европе наши, белорусские стандарты качества ценят. У нас гораздо жестче требования: по органолептике, по запаху и даже по свинцу. Поэтому и европейские сертификаты нам получить проще.
«Средняя зарплата у нас — 6,7 млн»
Мы идем в инструментальный цех. Здесь изготавливают и ремонтируют пресс-формы и оборудование предприятия.
— Очень сложные и высокоточные машины. Загляните в микроскоп. Это высокоточная сварка, — говорит Андрей Михайлович. — А это 3D-принтер. На нем делают прототипы будущих машин.
Дальше по курсу — цех сборки. Это самый большой цех на предприятии. Штат сотрудников здесь — почти тысяча человек. Но, что примечательно, собирают игрушки для детей практически одни женщины. Каждый день из-под их ловких рук уходит на рынок 15 фур игрушек.
— Мужчины не справляются. Тут дело в психологии. Они более скрупулезны, усидчивы и дотошны, — здоровается с работницами Андрей Михайлович. — Правда, есть и возрастной фактор. Женщинам после 40 уже тоже тяжеловато держать такой ритм. Поэтому у нас и коллектив молодой: средний возраст работников — примерно 32 года.
В цеху все необычайно чисто, нет ни обрезков, ни валяющихся деталей. Работницы собирают все четко и быстро, прямо как часовой механизм.
— У нас в цеху везде стоят видеокамеры. Это дисциплинирует работников, — объясняет Андрей Михайлович. — Вообще, дисциплина довольно строгая: без этого никак. Никакого запаха алкоголя на рабочем месте. Это недопустимо. Но, несмотря на строгость, люди остаются у нас надолго. А костяк коллектива — почти 200 человек — работает с нами уже более 10 лет.
— С оплатой все прозрачно: цены на все изделия висят в цеху. Человек приходит, у него есть задание. Он его выполняет и уже к вечеру четко знает, сколько заработал за день. Средняя зарплата по предприятию — 6,7 млн, — отмечает директор. — Для Кобрина это очень неплохо.
Собранные машинки, экскаваторы, домики — всего более 1000 наименований — идут на склад. А уже там формируют заказы. Их «Полесье» развозит на собственных фургонах: у предприятия есть свой автопарк.
На складе фабрики сейчас хранится двухнедельный запас продукции. Но это пока нет пикового сезона. Андрей Михайлович говорит, что в сезон, в октябре, ноябре и декабре, они загружают свои фуры продукцией прямо из сборочного цеха.
— Мы и с «ипэшниками» работаем, комплектуем для них заказы поштучно, — удивляет директор и тут же объясняет: — Чем больше мелких клиентов, тем устойчивее предприятие. Потому что как только ты начинаешь работать с 2—5 большими компаниями, ты начинаешь от них зависеть. Может быть все что угодно: и сговоры, и проблемы. И ты будешь никому не нужен.
«Немцы были в шоке от того, что мы купили их Wider»
Основной рынок у «Полесья» — это Россия. Туда идет львиная доля всей производимой продукции. Но география поставок широкая — 32 страны мира. Смогли кобринчане пробиться и в Евросоюз.
— В Испании наши игрушки выходят под тремя брендами: Molto, Coloma и Palau, — объясняет Андрей Михайлович. — На выпуск одного бренда у нас лицензионное соглашение, а две другие компании мы купили. В Италии у нас бренд Cavallino — мы им тоже владеем. В Чехии мы используем бренд Vista — это тоже лицензионное соглашение.
— Буквально недавно мы купили немецкую компанию Wader, — говорит бизнесмен. — Когда покупали фабрику Wader с 60-летней историей, в Германии был целый переполох в местных СМИ: «Как?! Неизвестная фирма купила компанию с 60-летней историей!» Они были в шоке.
— Многие белорусские предприятия мечтают попасть на европейский рынок, не говоря уже о том, чтобы выкупать фабрики. Как вам это удалось?
— Приходилось много ездить, участвовать во всевозможных выставках, — говорит Андрей Гольцман. — За командировку по 8—9 тыс. километров на автомобиле наезжал. Добрался даже до португальского Порту. Ездишь, смотришь, кто что продает. Показываешь свои продукты. Танцуешь, поешь [смеется. — Прим. Onliner.by]. А продавец на тебя смотрит и спрашивает: «Ты откуда?» Ты говоришь: «Из Беларуси». Он отрицательно мотает головой: «Нет-нет». Я спрашиваю: «Цена плохая?» Он говорит: «Нет, хорошая». Я: «Продукт плохой?» Он: «Хороший». Я: «Так что такое?» А он мне: «А мне папа не говорил в Беларуси игрушку покупать. Папа говорил покупать в Китае, Италии и Испании». Тогда я уже говорю: «А ты возьми, попробуй без денег продавать». Он: «Не хочу».
— С американцами или англичанами было, наверное, легче?
— Мы с американцами напрямую не работаем. Мы поставляем наши игрушки в Канаду, а уже оттуда они попадают на американский рынок. С американцами на самом деле сложнее: там темп. Если ты через 10 минут не ответил на письмо по электронной почте, то все, с тобой уже не хотят работать. Приглашаешь американца в гости, а он: «Зачем? Я посмотрел на сайте, меня все устраивает».
На фоне этого греки совершенно другие. К ним приезжаешь на переговоры, сразу берешься за дело, а они: «Не торопись, давай кофеечку». Пьем кофе, я говорю: «Так поехали уже, время». Они: «Солнце высоко, жарко, давай вот лучше в машину, там кондиционер, а мы тебе экскурсию проведем». И так у них постоянно.
А англичане нас недавно и вовсе удивили. Заказали пять контейнеров бетономешалок. Мы думали-гадали, зачем им столько. А потом смотрим, нам фотография из Австралии пришла: наши игрушки в их магазинах по 200 фунтов продают.
В конструкторском бюро на втором этаже — самый настоящий центр управления полетами. Именно здесь придумывают игрушки, рисуют их, а потом проектируют пресс-формы и пишут программы для станков.
— Дизайнеры все местные, кобринские, — знакомит нас директор. — Первые партии игрушек тестируют наши дети. У нас есть специальная игровая комната. Еще мы отдаем наши игрушки в ясли и детские сады. Потом спрашиваем у воспитателей, к чему дети больше склонны.
Ну, и конечно, мы чутко реагируем на рынок. Правда, сейчас ситуация с внешними рынками сложная, дай бог остаться на плаву. Но мы верим, что сегодняшние минусы обратятся в плюсы: Китай сейчас замедляет производство, а значит, есть шанс отвоевать часть рынка.
— Вы никогда не хотели перебраться в Минск? Говорят, что в столице лучше и жить, и бизнес такого уровня вести…
— Да, мне об этом многие говорят, — смеется Андрей Гольцман. — Чего, мол, я квартиру в столице не куплю? А я говорю: зачем за бо́льшие деньги получать столько проблем? Кобрин — очень комфортный город. Не каждый областной центр с ним сравнится.
Посмотрите: аквапарк, ледовый дворец, куча стадионов, летний амфитеатр, парк. До Минска всего три часа — сел и приехал, если нужно. Наш коллектив и без столицы неоднократно становился лучшим в области и в республике. К нам на фабрику президент приезжал в 2011 году. Так зачем Минск, если комфортно и здесь? Здесь я и мои партнеры выросли, здесь нас все знают… Да и сын мой тоже уже здесь стал работать, в отделе продаж. Вот не поверите: очень часто езжу в далекие командировки, но всегда с душевным благолепием приезжаю сюда, домой.
— Бизнесмен такого уровня, как вы, наверное, может позволить себе почти все? Яхту, дом на Канарах…
— А зачем? В яхте смысла не вижу. Больше трех бокалов пива не пью. Да, у меня есть возможность купить хорошую машину и, заходя в магазин, не думать о ценах. Но к деньгам и золоту я очень спокойно отношусь. У кого-то руки дрожат, когда увидит пачку денег. А меня они не так волнуют. Деньги — это инструмент, который необходим, но это не смысл жизни. Для меня важнее вот это все. Хочется еще много проектов реализовать, кроме торгового центра, который мы построили. Хочется еще один завод здесь построить. Да много чего еще…
Перепечатка текста и фотографий Onliner.by запрещена без разрешения редакции. nak@onliner.by
Автор: Настасья Занько