Если вы будете ехать из Бреста в сторону Украины по Ковельскому шоссе, то перед выездом из города обязательно обратите внимание на небольшую возвышенность, расположенную по левую сторону от трассы. Сразу за ней по ходу движения начинается длинный армейский забор. Сейчас он огораживает территорию 38-й гвардейской отдельной мобильной бригады. До нее здесь стояла другая бригада, 50-я механизированная, в советские времена – мотострелковая дивизия, а перед войной – знаменитая, 22-я танковая, части которой в первые дни войны нанесли немцам небольшие, но увесистые контрудары, дав понять, что парадного марша, как по Европе, тут не будет.
По иронии судьбы, именно на той высотке, что примыкает к нынешнему десантному соединению танкисты 22-й дивизии и дали один из первых боев, отбросив фашистов за Буг. А потом многие из танкистов-красноармейцев вернулись на территорию своей же части. Только уже в качестве военнопленных: на базе их дивизии немцы обустроили для попавших к ним бойцов Красной армии лагерь – «ревир», что означало госпиталь. А рядом с ним – кладбище. Для тех, кто умирал от болезней и тех, кому на тот свет помогали отправиться расстрельные команды. До недавнего времени о том, сколько людей покоится в братских могилах и как они принимали смерть, было известно мало. Лишь по воспоминаниям немногих, кто выжил. Меж тем, по предварительным данным, в живых свидетелей того, что творилось в «Ревире» после войны осталось около трех тысяч, тогда как около 15 тысяч остались там навечно.
Теперь на месте захоронения ведут работы бойцы 52-го отдельного поискового батальона Министерства Обороны. Курирует поиск управление по увековечиванию памяти защитников Отечества и жертв войн ВС РБ, а так же Брестский горисполком. Поиск ведется второй год и через месяц, как и в ноябре прошлого года еще несколько сотен погибших воинов РККА будут с почестями преданы земле. По мере поиска удается не только идентифицировать некоторых из них, но и узнавать новые данные о событиях тех дней.
Брестское чистилище
Так получилось, что о «Ревире», созданном в «Южном городке», до сих пор известно не много. По крайней мере, по официальным данным, которые составляли наши историки. Именно поэтому в списке немецких лагерей «Ревир» не фигурирует: нет ни его номера, ни точного количества, а тем более именного списка тех, кто там содержался. По воспоминаниям выживших в лагере, а так же местных жителей известно лишь, что создан он был в июне 1941-го и просуществовал до 1942 года.
С первых дней войны фашисты сгоняли в него взятых в плен воинов от Белостока до Дэмблина, защитников Брестской крепости, участников боев в районе Бреста. Территория лагеря была обнесена колючей проволокой, а в 7 бараках располагались военнопленные. Один барак был для тяжелобольных. Есть давали баланду из требухи. Лишь некоторым удалось сбежать по канализационным трубам… На всю страну об этом лагере стало известно после расследования Сергея Смирнова об обороне Брестской крепости. Вот, что пишет об этом автор знаменитой книги:
«Два больших лагеря для военнопленных устроили гитлеровцы в окрестностях Бреста. В такой лагерь был превращен огороженный теперь колючей проволокой и тщательно охраняемый Южный военный городок с его многочисленными кирпичными корпусами казарм… Пленные находились здесь в каменных корпусах, под крышей и смертность была высокой. В этих лагерях людей уничтожали не только физически, но и морально. Беглецов расстреливали, вешали, отдавали на растерзание собакам или помещали в клетку из колючей проволоки и заставляли умирать медленной смертью от голода и жажды. Однажды троих бойцов, пойманных после побега, заживо сварили в котлах лагерной кухни»...
Наших раненых лечили советские врачи, такие же пленные. Медикаментов не было, антисанитария страшная. И в этих условиях врачам приходилось вести борьбу за жизнь каждого бойца:
« Юрий Петров, Иван Маховенко, Владимир Медведев, Василий Занин, Борис Маслов - все эти врачи из Брестской крепости взяли на себя в лагере Южного городка нелегкую обязанность лечить и спасать от смерти наших раненых пленных. Это были хирурги высокого класса, мастера своей профессии, но им пришлось работать в недопустимой обстановке. Раненые валялись на грязной соломе, не хватало бинтов для перевязок, не было лекарств - гитлеровцы отнюдь не хотели помогать врачам лечить тех, кого они старались скорее загнать в могилу. Приходилось всячески изворачиваться: медсестры стирали бинты, и они снова шли в дело, порой удавалось выпросить для раненых лишнюю порцию баланды, случалось добывать у немецких врачей медикаменты»...
К слову, узниками лагеря были известные защитники Брестской крепости: майор Гаврилов, Самвел Матевосян и многие другие. Тому тоже есть подтверждение из книги:
«…Защитникам Брестской крепости приходилось быть особенно осторожными. Гестапо вскоре начало выискивать среди пленных участников этой обороны. Видимо, гитлеровцы, встретив в стенах крепости такое яростное и долгое сопротивление, считали слишком опасными для себя бойцов и командиров, сражавшихся там. Поэтому люди скрывали свою принадлежность к крепостному гарнизону и на допросах говорили, что были захвачены в плен где-нибудь в окрестностях Бреста»…
Именно советским врачам, работавшим в «Ревире» обязаны жизнью майор Гаврилов и Александр Махнач:
«…Петров и Маховенко были спасителями майора Гаврилова, когда героя крепости привезли в лагерь. Брестское гестапо почему-то интересовалось выздоровлением майора, и возникало опасение, что с ним могут расправиться за его стойкость и упорство. Чтобы этого не случилось, врачи объявили, что Гаврилов заболел тифом, и перевели его в тифозный барак. Тифа гитлеровцы боялись как огня, и Гаврилов на два месяца исчез из их поля зрения. За это время чиновники в гестапо сменились, история с Гавриловым позабылась, и его оставили в покое. Тогда врачи выписали его из тифозного барака и устроили раздатчиком баланды на кухне, чтобы он мог подкормиться и немного восстановить свои силы»...
Сколько их, под асфальтом?
В послевоенное время, как известно, было не до поисковых работ. Вполне возможно, что о лагере военнопленных и массовом захоронении просто не знали, ведь официально о нем рассказали те же защитники крепости в 1961 году через прессу. Так что после Победы здесь снова прописались воинские части, а над стихийным кладбищем проложили коммуникации. Сегодня поисковикам приходится снимать несколько слоев асфальта и минимум метр насыпного грунта, чтобы докопаться до останков.
В 70-х годах, когда стало известно о кладбище «Ревира», у стены воинской части поставили памятник, где выбили цифру – 15 тысяч военнопленных. Данные эти чуть более, чем приблизительные и потому впоследствии разнятся. Например, Книга «Память», выпущенная уже в 90-е годы приводит следующее: «самый большой лагерь военнопленных фашисты сделали в Бресте в первые дни войны в южном городке. Назвали его «Ревир» (госпиталь). В нем содержались около 10000 военнопленных. В первом корпусе проводились операции и находились тяжело раненные. Каждый день от ран и голода умирало до 40 человек»…
Перед тем, как выехать на местность, военные поисковики провели свои разработки. По их данным, вероятно, здесь находится еще меньше останков – около 7 тысяч, тогда как 8 тысяч, возможно, захоронены на кладбищах других лагерей, куда могли вывозить пленных из Бреста. Впрочем, эти данные тоже предположительные и более-менее верную цифру, скорее всего, помогут выявить дальнейшие работы.
Раскопки, которые начались в мае прошлого года, инициировал Брестский горисполком. Все началось с того, что в 2012 году рабочие, прокладывая в этой местности газопровод, наткнулись на те самые останки. Так все и закрутилось. Сегодня цель работ – установить границы захоронения и эксгумировать тех, кто там лежит. Помимо дани памяти и уважения к тем, кто стоял насмерть в 41-м, это имеет и практическое соображение, ибо армия сокращается и рано или поздно в этих местах развернется жилое строительство. Ставить дома на костях было бы чересчур цинично.
Место проведения работ сразу огородили. Более того, как оказалось, забор воинской части стоял прямо на месте захоронения, так что его пришлось отнести. Поиск шел традиционно: сначала пробные шурфы, затем – углубленные раскопки. Всего работы ведут 13 солдат батальона, два офицера и один медик, которые разместились в казармах 38-й бригады. Останки находят практически ежедневно.
- Их хоронили в траншеях, - говорит заместитель командира роты 52 ОСПБ Николай Фурс. – Шириной два метра, длинной в 10. В этом году мы откопали уже 15 траншей, самая глубокая – 2,5 метра. Впрочем, немцы, по-моему, глубоко не копали. Это уже наносной грунт. Пленных едва-едва присыпали землей…
Что характерно, никаких следов обмундирования практически нет. Поисковики находят сапоги, пуговицы, советские монеты и отдельные медальоны благодаря которым есть возможность установить отдельных погибших. На некоторых останках видны следы от расстрелов. Была и еще одна интересная находка:
- Неожиданно в конце траншеи мы откопали винтовку Мосина, - продолжает Николай. – Она стояла вертикально. Кто и с какой целью ее туда поставил – непонятно. Может, выбросили неисправную, а, может, так отметили границу захоронения.
К слову, такой, вот «Мосинкой» и другими находками в первое время интересовались любители приторговать «раритетами», которые приносят неплохие деньги. Впрочем, черных копателей бойцы батальона чувствуют за версту и на их происки с первых дней раскопок отвечали так же решительно, как их деды в 41-м:
- «Черные» копатели теперь очень любят «косить» под «красных», - комментирует Николай. – Они и в клубы патриотические готовы вступить, и нам активно «помогать», а на деле – все ради лишнего медальона. Есть, конечно, нормальные краеведы, которые интересуются только историей, но их мало. Так что приходится нам глядеть в оба… Сейчас к нам они уже не подходят.
Тремя известными больше
В прошлом году бойцы батальона нашли шесть мест массовых захоронений.
- Тогда мы отыскали 877 останков и идентифицировали двоих погибших, - говорит заместитель командира роты 52 ОСПБ Николай Фурс. – Что интересно, список лежал в одном медальоне на клочке свернутой газетки. По нашим медальонам восстановить имя солдата сложнее. В отличие от немецких, где имена выбивались на железе, у нас в капсулу закладывалась бумажка, которая со временем, разумеется, приходит в негодность.
Интересная деталь: первоначально в списке значилось три человека. Их данные можно встретить в СМИ: «Рядовой Гришаев Федор Иванович из города Горький, Кобанов Трофим Евдокимович из села Кочкурова Починковского района, Рыбин Александр Тимофеевич из Орловской области село Городецкое». Но чуть позже эксперты провели дополнительное исследование и выяснили: Трофим Кобанов – это отчим Александра Рыбина. Очевидно, боец написал на бумажке имя приемного отца в надежде, что если найдут его останки – будет проще сообщить о смерти родственникам. Такие, вот, загадки истории приходится разгадывать экспертам Управления по увековечению памяти защитников Отечества и жертв войн Вооруженных Сил.
В этом году поисковики нашли уже более 900 останков и 8 медальонов, причем троих бойцов снова удалось установить. Это Михаил Андреев из Саратовской области, Михаил Прошин из Алтайского края и Александр Алистратов из Луганской области. Михаил Андреев, рядовой, родился в 1916 году в селе Сулак. Призван Чапаевским РВК в сентябре 1940 года. Михаил Прошин, рядовой, 1920 г.р. призван Алейским РВК в октябре 1940 года. Считался пропавшим без вести в 1941 году. Рядовой Алистратов, рожденный в 1911 году, был призван в 1941 году из Ворошиловской области и так же пропал без вести.
Городская администрация и Управление по увековечиванию уже связались с некоторыми родственниками бойцов, которые должны приехать на церемонию перезахоронения. Она запланирована на 12 ноября (вторник) на 15.00. Там же, у памятника в Южном городке Бреста. Впрочем, точку в этой истории пока ставить рано. Ведь даже если в брестской земле находится не 15 тысяч, а чуть меньше 10 – батальон все равно нашел только около двух тысяч. Так что, скорее всего, армейским поисковикам еще придется сюда вернуться.
Если вы будете ехать из Бреста в сторону Украины по Ковельскому шоссе, то перед выездом из города обязательно обратите внимание на небольшую возвышенность, расположенную по левую сторону от трассы. Сразу за ней по ходу движения начинается длинный армейский забор. Сейчас он огораживает территорию 38-й гвардейской отдельной мобильной бригады. До нее здесь стояла другая бригада, 50-я механизированная, в советские времена – мотострелковая дивизия, а перед войной – знаменитая, 22-я танковая, части которой в первые дни войны нанесли немцам небольшие, но увесистые контрудары, дав понять, что парадного марша, как по Европе, тут не будет. 
