Twitter Виртуального Бреста Группа в одноклассниках

Казимир Лыщинский - жертва языка и пера

1  Июля 2012 г.  в 11:07 : История города Бреста

Его зачастую называют белорусским Джордано Бруно. У нашего соотечественника был не менее дерзкий ум, чем у знаменитого итальянца. И столь же трагическая судьба.

Казимир Лыщинский происходил из древнего белорусского шляхетского рода. Он родился около 1634 года в имении Лыщицы под Брестом. Учеба в иезуитском коллегиуме, затем в Краковском университете (по некоторым сведениям, и в Виленской академии) дала Лыщинскому прекрасное образование. Тогда же, в юности, он успел поучаствовать в войнах Речи Посполитой против Московской Руси, Швеции и Турции. В двадцать пять лет вступил в Орден иезуитов, в тридцать стал проректором Берестейского иезуитского коллегиума. Казалось, впереди блестящее будущее, о котором позаботится Орден.

Но вместо этого – скорый разрыв с Обществом Иисуса и возвращение в родовое имение. Что послужило причиной столь неожиданного и явно не конформистского решения молодого шляхтича? Историки продолжают копаться в архивах в надежде найти хоть какую-то зацепку на сей счет. Но так и не находят. Впрочем, даже если найдут, вряд ли им удастся пролить свет на духовные скитания Казимира 450 лет спустя.

Казимир Лыщинский - жертва языка и пера Порвав с иезуитами, Лыщинский вернулся в свое имение, где жил и занимался хозяйством, участвовал в местных соймиках, ездил послом от поветовой шляхты на выборы великого князя. Изучение права и успешная юридическая практика позволили ему занять должность подсудка (заместителя судьи) берестейского земского суда. Еще одна забота хозяина Лыщиц - открытая им в имении школа, где он учил крестьянских детей чтению, арифметике, письму и основам наук. Это все на поверхности. Но у Лыщинского была и иная жизнь.

Много времени проводил он над изучением книг античных философов и мыслителей эпохи Возрождения, теологических и естествоведческих трактатов. В них искал ответы на опасные, «греховные» по тем временам вопросы. Иезуиты не оставили отступника без своего внимания. Собранные ими сведения говорят об изменении мировоззрения Лыщинского: «Пренебрегая таинством христианского брака, выдал дочь замуж за родственника... На богоугодные дела тратит не более трех флоринов в год... Составил завещание, где повелел тело свое после смерти сжечь, а пепел похоронить у дороги, сделав на могиле кощунственную надпись...» В материалах судебного процесса над вольнодумцем сохранился текст этой надписи: «Путник! Не проходи мимо этих камней. Ты не споткнешься на них, если не споткнешься на истине. Постигнешь истину у камней, ибо даже люди, знающие, что это правда, учат, что это ложь. Учение мудрецов - сознательный обман».

С 1674 года вольнодумец начинает писать на латыни свой знаменитый трактат под крамольным названием «О несуществовании Бога». Его рукопись не сохранилась, и оценивать содержание трактата можно лишь по некоторым тезисам, приводившимся на суде. Лыщинский считал, что вечная природа существует и развивается по своим естественным законам. Он отрицал главные христианские догматы, изобличал лицемерие и корыстолюбие современного ему духовенства, которое объявляло себя носителем высшей истины и морали. В трактате высказывалась мечта об обществе, основанном на равенстве и братстве.

Став убежденным атеистом, Казимир «начал заражать этой наукой невинное сознание молодых и зрелых людей». И тогда над ним нависла смертельная опасность.

Роль главного подручного в расправе над ним выполнил сосед и друг Казимира, браславский стольник Ян Бжоска, который, кстати, был должен ему 100 тысяч талеров. Он выкрал пятнадцать тетрадей крамольного трактата, а также прихватил из библиотеки Лыщинского книгу кальвинистского теолога Г. Альстеда с атеистическими замечаниями на полях. Увы, но и в те далекие времена крепкая мужская дружба нередко падала под ударами стихии, ведомой человеческими слабостями. На основе написанного Бжоской в 1687 году доноса, который был громко назван «манифестом», Лыщинского бросили в виленскую тюрьму. Берестейская шляхта решительно протестовала против епископского суда над человеком свободного сословия, и дело было передано на рассмотрение сойма.

15 февраля 1689 года на варшавском сойме Речи Посполитой дело Лыщинского внесли в повестку дня. Рассмотрение началось с того, что светские депутаты не пожелали слушать лифляндского епископа Поплавского, который пытался огласить заявление против «врага Бога и природы». Тогда перед депутатами сойма с обвинительной речью выступил инстигатор Великого княжества Литовского Сымон Курович - юрист с сорокапятилетней практикой, бакалавр философии и свободных искусств, блестящий оратор: «Я обвиняю его в том, что на 265 страницах своего трактата он осмелился представить Бога как несуществующее порождение фантазии и низверг его с недосягаемой высоты, приписав управление землей и небом естественной природе».

После речи инстигатора Лыщинскому предъявили рукописи, которые он признал своими. Вслед за этим подсудимый попросил у сойма милости и сообщил, что собранные в трактате атеистические мысли он хотел опровергнуть во второй его части, которую намеревался написать, «дабы привести в ней новые доказательства истинной сущности Бога». Одно из этих доказательств звучало следующим образом: «В каждом виде существ есть наиболее совершенное. Во Вселенной — совершеннейшее Солнце, в животном мире - человек, а среди разумных созданий - Бог».

Понятно, что подобные неортодоксальные доказательства никоим образом не могли удовлетворить католический клир. За процессом внимательно следил папский нунций Дж. Кантельми, который, по сути, руководил действиями депутатов сойма от духовенства.

Казимир Лыщинский - жертва языка и пераЗащита строилась на том, что Лыщинский никогда сам не разделял изложенных им идей, а лишь приводил чужие мысли с целью показать, что доказательств существования Бога недостаточно, что аргументы клерикалов ничтожны и неубедительны. Защита уповала на то, что обвиняемый ранее вел праведный образ жизни и исполнял все христианские обряды, кроме того, он раскаялся в ереси и просит помилования. Однако обвинение опровергло доводы защиты, заявив, что Лыщинский не обычный еретик, способный вернуться в лоно церкви, а атеист, сознательно отвергший церковь и Бога, и раскаяние его не что иное, как попытка добиться помилования. В жестокие времена позднего средневековья это являлось тяжким государственным преступлением, приравненным к убийству. И даже самый демократичный в Европе закон, Статут ВКЛ, не мог защитить человека от ложного доноса и преследования за убеждения. Между тем вопрос о том, был ли Лыщинский атеистом, до сих пор остается спорным. Не исключено, что наш земляк долгое время находился в духовном поиске и его мировоззренческая картина наполнялась новыми штрихами по ходу всей жизни.

Суд продолжался несколько недель. Киевский епископ Залусский потребовал для нашего земляка смертной казни. Большинство депутатов сойма во время сбора голосов высказались за сожжение на костре. Утвержденный королем Яном III Собеским приговор гласил: «Написанные Лыщинским безбожные письма предать огню при исполнителе правосудия в его правой руке на эшафоте, самого же обвиняемого сжечь и превратить в пепел. Имущество конфисковать, разделив наполовину между доносчиком и государственной казной. Здание, в котором осужденный творил свои греховные писания, разрушить как пристанище безумца. Земля его имения должна навечно остаться пустынной и бесплодной...»

Король заменил сожжение на отсечение головы. 30 марта на площади Старого рынка в Варшаве палач взял в руки тяжелый топор. Обезглавленное тело вольнодумца вывезли за город и сожгли, затем выстрелили пеплом из пушки, почему-то в сторону Турции.

О суде над вольнодумцем писала европейская пресса. Его взгляды были известны в Германии, Англии, Испании, Франции, Италии, Швеции и других странах. Высокую оценку Казимиру Лыщинскому дали белорусские члены католического Ордена пиаров, поставившие его в один ряд с такими гигантами европейской философской мысли, как Ванини и Спиноза. Фигура Лыщинского, суд над ним и его казнь описываются в романе Тадеуша Мичинского «Нетота. Тайная книга Татр» (польск. Nietota. Ksiеga tajemna Tatr).

20 апреля 1989 года, в год 300-летия казни, в Брестском районе в деревне Малые Щитники рядом с бывшей униатской церковью был установлен мемориальный камень в память о Лыщинском, с его же эпитафией, которая еще при жизни философа наслала на него гнев католических клириков. Фигура Казимира Лыщинского является одной из ключевых в некоторых произведениях белорусского историка и писателя Владимира Орлова. 4 марта 2009 года, к 375-летию со дня рождения философа, Министерство связи и информатизации Республики Беларусь ввело в почтовое обращение художественный конверт с оригинальной маркой «375 лет со дня рождения Казимира Лыщинского».

Борис Павловский, Вечерний Брест